Отец, Яков Моисеевич Гинзбург, известный бактериолог. Мать, Раиса Давидовна.
Интеллигентная одесская семья.
Горе посетило налаженную жизнь в 1909 году умирает отец. И по разным причинам дочь живёт и воспитывается у дяди, Марка Моисеевича Гинзбурга. Инженера - химика.
Фото: liveinternet.ru
В семье, по прижившейся словесно-ласкательной языковой прихоти её называли "Люсей ". Окончив восемнадцати лет гимназию и полтора года проваландавшись "актёркой " в театре миниатюр, "Люся " отправилась в пореволюционный Петроград. Поступок заслуживает особого внимания.
Одесса начала века представляла собой интересный и живой литературно – театрально - кабаретный карнавал. Если не столь значительный как в Петербурге и Москве, то респектабельный и даровитый. Возможно, бурные революционные события, гражданская война, хаос и террор со всех сторон, не затормозили, а подтолкнули будущих классиков на честолюбивые "пробивные " поступки.
Фото: pastvu.com
Именно в Одессе вызревала некая особая литературная общность, впоследствии названная "Малороссийской литературой ": Олеша, Катаев, Ильф, Инбер, Бабель, Багрицкий — имена украсившие наступающую новую советскую словесность. Мало того, молодая Гизбург подвизается на подмостках с Риной Зелёной и Погодиным.
В 1922-ом году она поступает в Петроградский Институт истории искусств, на факультет словесников. Четыре года учёбы приносят плодотворную дружбу с восходящими звёздами литературоведения: Тыняновым, Шкловским, Эйхенбаумом. Их называли столпами "формальной школы ", младореформаторами, авангардистами. На самом деле, этот круг молодых интеллектуалов вознамерился познать секреты литературы своим творческим структурным методом.
Конечно, эти блистательные книгочеи, радикалы от словесности, привлекали пылкую, при этом оснащённую разумом и эрудицией, студентку Гинзбург.
Все эти литературные интересы, эксперименты пера, исследование мировой литературы со своим оригинальным видением казались самым важным в жизни занятием. Отсюда маниакальная увлечённость новым подходом к слову, композиции, правилам написания литературного произведения, ростом и творческими скитаниями самих авторов.
Отсюда дружба с Маяковским, литературными объединениями: "Обериутами ", "Серапионовыми братьями ".
Участие в работе труппы театра "Радикс ".
Сама по себе значительность спутников по эстетическим пристрастиям, таких как Степанов, Коварский, Гофман, Каверин, формировали строй мыслей. Старший товарищ и учитель, Юрий Тынянов говаривал неофитам: "..мы свою революцию сделали, теперь делайте вы свою ".
Фото: muzeemaniya.ru
Неполное десятилетие революционных и после революционных поисков и свершений дало столько имён, идей, формул и гипотез, столько подлинных удач, что по сей день невозможно дать определение эстетической значимости сотворившихся тогда, художественных слагаемых.
Разухабистым новаторским выходкам был поставлен предел в конце двадцатых. Всё отныне должно было принадлежать строго идеологической однозначной системе, и без «левой» ереси! Травля и разгром "формальной " школы, закрытие родного института, где Лидия Яковлевна была перспективной аспиранткой, меняли способ, но не смысл её жизни и научных занятий.
Естественно, сама яркая индивидуальность молодой литератураведки привлекала внимание соответствующих органов… Сначала она осталась без работы, и привычного круга общения. Люди бесследно исчезали. Как уцелеть?
Фото: yandex.by
Она преподавала на "Рабфаке ", но это не спасало — две недели отсидела в тюрьме(1933 год) по "делу Эйхенбаума ", правда без тяжёлых последствий. Были неизданы многие её работы по теории литературы — годы научного изыскательского, просветительского труда.
В ситуации, когда практически каждый "интеллигент " мог в любую минуту превратиться в мишень для репрессивного исхода, она двигалась по жизни и творчеству, как будто не замечая близкой опасности. С самого начала своей работы, она выработала единственно спасительное правило: занимайся своим делом, ибо оно, по сути своей — вневременно и нравственно почтенно. Поскольку настоящую литературу, прошлую, настоящую, и грядущую, уничтожить невозможно. Никакими, даже самыми страшными методами.
Фото: gakada.ru
Она прекрасно понимала, что молодой "карнавал двадцатых " закончен навсегда, как Ахматовский "карнавал десятых ", и надо приспособиться и выжить, чтобы что-то ценное создать даже в жестоких условиях диктатуры. Ей это удавалось.
"Уцелеть можно было только случайно ",- говаривала её подруга, Надежда Мандельштам. Судьба благоволила, наша героиня оставалась "на плаву ", и на свободе.
В 1935- ом году она принята в Союз писателей, в 1940-ом году защищает докторскую диссертацию собственной оригинальной монографией — "Творческий путь Лермонтова ". К этой капитальной работе она подошла не сразу.
Фото: gakada.ru
С самого начала своей судьбы и, можно сказать, карьеры литературоведа, она занимается творчеством "малых имён " в русской литературе начала девятнадцатого века. Занимается Гинзбург поэзией Языкова и Бенедиктова, Вяземского и Батюшкова. Не войдя в многочисленный строй пушкинистов, как литературовед, она в своих работах рисует оригинальный портрет поэтической эпохи. Поэтому органично выплывает фигура Лермонтова, венчающая уникальный период русского романтизма.
Она провела всю войну в блокадном Ленинграде. Работала редактором в радиокомитете осаждённого города. Её книги блокадного периода, "Претворение опыта ", "Записные книжки ", "Человек за письменным столом ",- не просто воспоминания, мемуары человека, пережившего блокаду и потерявшую мать, умершую от дистрофии. Это создание нового подхода к жанру романа, претворённого из автобиографии — встреч, событий, наблюдений. В самых жестоких, пограничных ситуациях.
Фгото: yandex.by
Её книги не даром сравнивали с работами Камю, Сартра, Батая, Барта. Описательная структура соседствует у Гинзбург со структурализмом, семиотикой, философией экзистенциализма. При кажущейся лёгкости, полётности стиля, занимательность повествования носит стратегический, исследовательский и обучающий характер. Когда и где бы данный текст не возникал, без поучительства и резонёрства, читатель погружается в благодатный и совсем не заумный мир наблюдения за литературной и житейской реальностью.
Она изобрела некий философический диалог со своим номинальным альтер эго. Её блокадные страницы как будто отстранены от автора Гинзбург.
Лидия Яковлевна могла пережить и рассказать без сентиментальности и ходульных штампов о событиях страшных, смертельных, способных сломить любого. Только не её.
Фото: m.fishki.net
В 1943 году она получила медаль "За оборону Ленинграда ". Это боевая награда. И что же дальше? После Победы? Дальше она получает клеймо "неблагонадёжной ", дорога преподавания в Ленинградском университете закрыта. Ей приходится довольствоваться должностью доцента кафедры литературы в Петрозаводске. Мечется между Карелией и Ленинградом. Если бы не смерть вождя, она вполне могла потерять не просто работу, а свободу, и саму жизнь. В который раз... Антисемитская компания конца 40-х, начала 50-х касалась её непосредственно.
Хлынувшая хрущёвская "оттепель " сделала возможным публикации её выношенных, сокровенных, "Фундаментальных ", с точки зрения литературоведческой науки, трудов: "О лирике " (1964-97-ой годы), "О психологической прозе " (1971-97годы), "О литературном герое " (1979год)… Перечисление уникальных исследований указывает на выбор темы и глубину самого художественного поиска. Кажется, нет такого тонкого или полемического вопроса в литературоведении, которого бы она не коснулась. Стоит назвать её поразительную работу о становлении российского общественного сознания — "Былое и думы " Герцена ". Она вышла в 1957 году, и открыла блестящую вереницу произведений Гинзбург, написанных и, к счастью, изданных уже в постсталинскую эпоху.
Фото: bidspirit.com
Мемуаристика нашей героини до сих пор не издана полностью. Так бывает в истории литературы: изыскатель сам оказывается, пусть не запертым, но погружённым в частичную немоту. Правда, даже изданного хватит " за глаза ".
Её роскошная осень была украшена почестями, международным восторженным признанием, множеством учеников. Возможно ей, как никому, удалось дать полный, строгий, честный портрет эпохи, определившей, во многом наше настоящее. Её "Записные книжки ", создававшиеся десятилетиями, оставляют ощущение сиюминутной причастности к бесконечно ветвистому дереву русской, советской литературы.
Фото: calendar.fontanka.ru
Она снова и снова возвращалась в 20-е годы 20-го века, к теням талантливейших современников её переимчивой страстной молодости. Именно ясность и молодость неисчерпанную годами непростой жизни, пронесла она до 17 июля 1990 года, до дня ухода.
Умерла в любимом Ленинграде, накануне очередных социальных потрясений в стране. Каковые вряд ли поколебали, или даже удивили эту уникальную женщину, для которой искусство было вне времени и адреса. Похоронена на кладбище писательского посёлка Комарово
