Фото: пресс-служба ГМИРЛИ имени В.И. Даля
1920-30 годы заняли в здании Литературного музея пять комнат, каждая из которых показывает литературную действительность определённого этапа как будто в срезе. Стены первой комнаты увешаны сотней стендов с цитатами (и текст на этой выставке превалирует – невозможно показать литературу и избежать цитирования), фотографиями, шаржами того времени одних писателей на других и множество книг. В этой комнате глаза разбегаются, потому что отовсюду смотрят лица с архивных фотографий. Все они – писатели постреволюционной России, разбившиеся на кружки, которые были в очень тесном соперничестве между собой. Как на шарже, изображённом на афише выставки: писатели бегут друг за другом по кругу, и каждый старается вонзить ближайшему в спину нож. Но если сравнить с тем, что будет дальше – здесь кажется свободно, здесь – масса возможностей.
Фото: пресс-служба ГМИРЛИ имени В.И. ДаляПетр Зайцев писал: "Как будто её (Москвы) кварталы, улицы, тупики (…) породили бесчисленное множество направлений, течений, групп, и группировочек, и кружочков от которых поэты выступают…" И это действительно так. Всюду группировки с лозунгами и их альманахи, которые позволяют судить об особой активности в литературе и о времени, которое могло позволить себе эту активность. Отношения между участниками писательских направлений заострены до предела; яркие шаржи на стенах дают почувствовать оживлённый диалог о мнениях и взглядах — на будущее России, на литературу, на настоящее. На одной из стен первой комнаты есть карикатура — писатели той эпохи по два-три стоят группами, и каждая из этих групп — представители направлений, что позволяет судить о волне упорядочивания в литературных кругах. Но все кружки рано или поздно иссякают себя, и либо исчезают, либо становятся частью чего-то большего — второй комнаты.
"
Попутчиком мы называем в литературе, как и в политике, того, кто, ковыляя и шатаясь, идёт до известного пункта по тому же пути, по которому мы с вами идём гораздо дальше. Кто идёт против нас, тот не попутчик, тот враг, того мы при случае высылаем за границу, ибо благо революции для нас высший закон" — именно такое определение попутчикам даёт Лев Давидович Троцкий в 1924 году. Андрей Платонов, Осип Мандельштам, Анна Ахматова, Михаил Булгаков — все они считались "попутчиками", но кто же тогда был "мы с вами", о которых говорит Троцкий? Материалы так и расположены по стенам комнаты: справа — РАППповцы, слева — попутчики. И справа висят портреты и биографии членов Российской ассоциации пролетарских писателей —Александр Афиногенов, Юрий Либединский, Владимир Ермилов… Основными задачами РАППовцев были "борьба с враждебной идеологией на литературном фронте", "усвоение пролетарского мировоззрения", "срывание всех и всяческих масок" — прямой заказ советской власти, яркий пример того, как литература может стать частью политического режима.
Фото: пресс-служба ГМИРЛИ имени В.И. Даля"Есть разные производства: артиллерии, автомобили, машины. Вы тоже производите товар. Очень нужный нам товар, интересный товар — души людей… Но и вы помогите переделке его души. Это важное производство — души людей. И вы — инженеры человеческих душ"— говорит Сталин писателям на одном из стендов второй комнаты. "Нельзя думать, что революция требует всего того, что делают рапповцы. Это не в интересах ни революции, ни партии. Они убили критику. Они душат творчество. Они — прямо вредят искусству" — пишет 3 ноября 1931 Вячеслав Полонский в своём дневнике.
Но и РАПП закончился. А за ним был единый Союз писателей, который иллюстрирует третья комната. В ней — огромная карта на всю стену; на неё наложены карточки членов Союза и выдержки из их произведений и воспоминаний. Помимо этого — стенд, иллюстрирующий строение Беломорканала, куда было сослано множество писателей. Представлены разные взгляды на происходящее: от восторженных до самых пессимистичных. О книге, посвящённой Беломорско-Балтийскому каналу, писал Александр Солженицын: "…
Позорная книга о Беломорканале впервые в русской литературе восславившая рабский труд".
Фото: пресс-служба ГМИРЛИ имени В.И. ДаляИ над этим периодом возвышается цитата из "Котлована" Андрея Платонова, отражая его: "Новые землекопы постепенно обжились и привыкли работать, каждый из них придумал себе идею будущего спасения отсюда — один желал нарастить стаж и уйти учиться, второй ожидал момента для переквалификации, третий же предпочитал пройти в партию и скрыться в руководящем аппарате, — и каждый с усердием рыл землю, постоянно помня эту свою идею спасения".
Следующая комната — кабинет следователя. По столу разбросаны дела о писателях, их фотографии. Гремят клавиши печатной машинки.
" — Я схожу с ума, — сказал он, — когда думаю, что каждую ночь тысячи людей бросают в огонь свои дневники" — выбита белыми буквами по стене цитата из Вениамина Каверина. Всё меньше оставалось угодных для власти писателей, и всё жестче становился режим. Литературная война вышла на новый уровень, и сражаются уже не группы писателей, а власть и писатели. И эта комната — могильная плита всей прошлой литературе; по другую сторону стола следователя — выдержки из дневников, где почти каждый день писателей арестуют или задерживают. И что дальше?
Последняя комната — своеобразный памятник тем, кто вышел из этой войны победителем. Тем, кто оказался напечатан и прочитан; пусть и часто уже посмертно, пусть и спустя десятилетия, но остался в памяти, на губах, испускающих звук, в наших руках. Тем, кого не смогла задавить жестокость или запрет.
Эпоху, как и выставку, тяжело обобщить. Она — неоднородна и пестрит событиями, настроения меняются так часто, что за ними не успеваешь следить, переключиться. Слишком много она несёт в себе. Тёмная и до этого неизученная, потому что всего лишь сто лет прошло, но она может быть открыта сейчас, и музей — одна из лучших форм её освоения.
Выставка будет работать до 12 мая 2019 года.
