Развенчивая миф маленьких городов с чистыми душами местных жителей, Ли Чхан Дон показывает все злополучные дела отдельных людей, зависть и злобу, церкви и тюрьмы, отсутствие раскаяния. Это фильм о вере, которая так далека от людей, пытающихся самих себя обманывать, но так близка в человеке близком - единственном, кто по душевной доброте не отрёкся и следовал до конца, был целомудренным, искренне наивным и человеком по призванию, а не по божественной нужде. Фильм про борьбу с Богом как борьбу с собой, стадии переживания горя и выход к настоящему "тайному сиянию", земному и приземлённому.
Город Мириам переводится как "Тайное сияние". Сюда переезжает молодая вдова с маленьким сыном. Погибший в автокатастрофе, муж хотел, чтобы сын воспитывался в городе, где он когда-то сам жил и сохранил в памяти чистоту родного края. Раненая потерей, Щин-Э решает начать заново: открывает музыкальную школу и покупает землю. Кажется, она довольно хорошо устроилась в рамках бедного, потерянного во времени города: с немодными интерьерами магазинов, громкими злыми женщин, завистливыми взглядами. Она общается с местными, пьёт с ними пиво, поёт песни, устраивает сына в хор. Как только её обоснование завершается к лучшему, пропадает сын. И не долго приходится ждать, пока его тело найдут у реки.
Интертекстуальность фильма делится ровно на две части: события до смерти сына и после. Если первая вводит в контекст и историю не только города, но и жизни людей в нем, то вторая отличается ярко выраженной психологичностью.
Это не первый корейский фильм, где сделан акцент на пропаже, выкупе или убийстве маленьких детей. Сюжет о "лягушачьих мальчиках" знаком если не каждому, то многим. Кража детей часто связана с выкупом за большие деньги, это поднимает проблему жёсткого классового расслоения в Корее, когда бедные люди не видят для себя лучшего выхода, чем просить деньги у богатых за их краденого ребёнка. Самый подробный в отношение этой проблемы - фильм "Сочувствие господину Месть", где также крадут ребёнка за выкуп, и жестокая сделка заканчивается кремацией маленького гробика и неподдельными эмоциями родственников, как и в фильме "Таинственное сияние". Если в "господине Месть" выход из ситуации - это месть, то здесь страдания и все стадии переживания горя. Горе настолько сковывающее, с паническими атаками и попытками самоубийства, что при просмотре скручиваются все нервы. Мучения Щин-Э - главной героини - легко вписываются в классическую модель переживания Кюблера-Росса: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие.
Пройдёмся по всем ступеням фильма и эмоционального состояния героини, которую сыграла прекрасная актриса Чон До-ён и на которой держится весь остальной экзистенциальный сюжет. После смерти сына её эмоции закупорены. Молча на похоронах и осуждаемая за это, отрицание довольно быстро переходит в скрытый гнев: когда она злится на аптекаршу за пропаганду религии,пытается доказать ей о несуществовании невидимого. Ближе к стадии торга, она всё-таки приходит на службу в церкви, выражая свой гнев в зале божьем, крича в унисон ангельскому пению хора. Таким образом, она как бы признает свою человеческую слабость и отдаёт в божьи руки судьбу. Так и начинается зависимость от служения, пряча снова свой гнев под маской торга, надеясь, что бог вернёт ей сына, что даже в своих мальчиках-учениках спросонья узнаёт его. Жизнь кажется изменённой, и мы с нетерпением ждём нового сюжетного твиста, учитывая что Джонг-Чан - мужчина, с самого начала помогающий освоиться ей в новом городе - вместе с ней отправляется в церковь и без задней мысли, искренне волонтёрит, чтобы ежедневно видеть её. Их не связывают отношения романтического характера, все на честном и добром слове, как будто он и есть само олицетворение божьих заповедей.
Он же наблюдает за её стадией депрессии, сопровождает в место, где любая религия терпит крах, место, населённое убийцами - тюрьма. Она заходит туда к человеку, который убил последнее родное, что у неё было, отнял от жадности и зависти. Но Бог учит всех прощать, и она, держа такую догму в голове, хочет простить его, думая, что освободит себя от терзаний и закупоренной религией злости, которую вероисповедание не терпит. Простить человека, которого уже простил Бог, по словам заключённого учителя хора - было выше сил Щин-Э, на этом этапе её вера терпит крах. Это доводит её до самоубийства, когда неосознанно она режет руки ножом, который предназначался для яблока.
Принятие начинается за рамками фильма, когда камера переходит на падающий на землю луч солнца, как будто принесённый Джонг-Чаном, всё ещё не отходящего от девушки. Вот она вышла из психбольницы - не простила даже дочь убийцы, случайно повстречавшуюся в парикмахерской, и значит она нормальна и готова заново начинать жизнь, а будет это Мириам или нет - не важно. С ней остался луч надежды, причём по обе стороны, напротив зеркала, в которое она гляделась, отрезая отросшие волосы - прощаясь с прошлым раз и навсегда, срезая всю накопленную боль и доходит до настоящего освобождения.
Режиссёр даёт яркие пасхалки своего отношения к обителям веры. Испытание религией проходит Щин-Э, не находящая себе места среди заплывшей болью реальности, сама вера переживает свои отдельные стадии. Это переживания в переживании, большое влияние веры на человеке и слишком большие надежды на неё:
Религиозное горе и отвержение его впоследствии начинается с убийства сына служителем церкви и учившим детей хору. Заключенный радушно улыбается и утверждает, что бог его уже простил, встаёт вопрос "Когда он успел простить, когда я ещё нет?". Даже церковный догмат "Каждый человек для бога - ребёнок, достойный прощения" не помогает, её система рушится, когда она делает акцент на индивидуальном - на себе. Человек, сидящий в тюрьме, не заслуживает прощения.
- Простить? Как простить?- Господь простил его, и ты должна- Если ему уже все простили, за что же мне его прощать. Как Господь посмел простить его, когда я сама его ещё не простила. Я так страдаю, а это существо обрело божью любовь и благодать. Как это возможно? Как?!
Разочаровавшись сама, Щин-Э испытывает других в вере, разоблачая их строгую религиозность: соблазняет мужчину из церкви, глубоко верующего, чтобы доказать в первую очередь самой себе - вера не поможет справиться с грязной душой. Далее она приходит на церковный концерт, подменяет кассету, где поётся "Во всем и везде правит наглый обман" в унисон хору. В это время оператор делает акцент на мужчине, которому страшно подорвать собственную веру "музыкой сатаны", и он затыкает пальцами уши, продолжая громче участвовать в общем песнопении. Щин-Э уходит, чувствуя тонкую грань веры человека в Бога спиной.
Нужно лечиться - вот к чему ведёт её конфликт с верой. Вера не может стать средством для высвобождения эмоций, она их подавляет, вносит человека в рамки догматов, что доводит героиню до края жизни. К концу фильма к ней снова приходит луч солнца, который она отрицала ещё слушая аптекаршу, провозглашавшую веру. И луч этот - человек. Говорящий на своём языке любви, преследывавший героиню и сопровождающий по всем стадиям горя. Приходит всё-таки не Бог, приходит Джонг-Чан, с привычной сочувствующей улыбкой и чистой душой - единственной на весь Мириам.
