Смысл слов "Terra incognita" в данном случае состоит в том, это эта программа показывает нам, насколько иллюзорно и ошибочно наше представление о том, что мы хорошо представляем себе американский исторический контекст, а стало быть, и американский культурно-исторический менталитет. И первое же произведение, исполненное в этом концерте, напомнило нам об этом в полной мере.
Чарльз Айвз в композиторском пантеоне – чрезвычайно странная фигура, стоящая как бы особняком. С одной стороны, он не был профессиональным композитором в том смысле, что зарабатывал на жизнь совсем другим. С другой же стороны, он стал основателем американской композиторской школы. Его музыка настолько самобытна, что возникает впечатление, как будто она есть не результат традиций, а нечто, появившееся само по себе.
В значительной степени так и есть – сюита "Три места в Новой Англии" нам ярко демонстрирует форму музыкального мышления Чарльза Айвза и его видение действительности.
Российский Национальный оркестр, Лилия Гайсина, Кристиан Кнапп.Это три пьесы, каждая из которых является воплощением импрессионистического взгляда на те места, которые пробуждают воспоминания о прошлом – памятник генералу Гражданской войны Роберту Шоу в Бостоне, статуя генерала Патнэма у входа в Мемориальный парк в Реддинге на месте военного лагеря времён Войны за независимость и река Хусатоник у Стокбриджа – пьеса, вдохновлённая пешей прогулкой Айвза с его молодой женой во время медового месяца.
Да, конечно, Кристиану Кнаппу, который дирижировал этой программой, ему-то хорошо – образование он получил в Бостоне, окончил фортепианный факультет в Консерватории в Новой Англии и философский факультет в Университете Тафтса. Ему хорошо знакомы и близки события истории Соединённых Штатов, причём не только самой истории, но также и контексты, мифы и легенды, персонажи, музыка, тесно связанная с этими событиями. А нам-то что делать?
Да, я вижу почти кинематографический монтаж мелодий и музыкальных цитат, из которых я своим российским ухом отлавливаю хорошо если одну десятую – а Айвз использует в "Трёх местах" до тридцати цитат, каждая из которых является символом, знаком эпохи. Использование вагнеровских Валькирий и пары интонаций Эскамильо из "Кармен" принципиальной роли не играют.
Ситуация напоминает мне поэму "Октябрь" Иосифа Шиллингера, которая примерно таким же образом соткана из мелодий революционного времени, и я прекрасно понимаю, что слушатели, принадлежащие к нынешнему поколению, вот точно так же, как я, в сюите Айвза теряют значительную часть смыслов, не зная первоисточников цитат. Это не упрёк, а всего лишь констатация.
А на мою долю в сюите Айвза остаются лишь ассоциации с Колыбельной из "Жар-птицы" Стравинского, которая была написана приблизительно в то же самое время, но совершенно в другом мире и совершенно по иному поводу. Или сравнение музыкального "нелинейного монтажа" примерно с тем, что можно наблюдать в "Богеме" Пуччини, а также ритмически очень чётко организованный материал и восхищение изысканной оркестровой тканью.
И понимание потерь в восприятии.
Сэмюэл Барбер – не менее знаковая фигура в американской музыкальной культуре. В концерте было исполнено его произведение для голоса и оркестра на слова стихотворения в прозе Джеймса Эйджи "Ноксвилл: лето 1915". Это щемящий ностальгический рассказ-воспоминание самого Эйджи как бы от имени ребёнка, о вечере пятнадцатого года – последнего счастливого для него года. Это простое бесхитростное описание происходящего, какое свойственно "деревенской прозе" Фолкнера или Брэдбери…
"Ноксвилл" Барбера – тонкое, предельно деликатное воплощение настроения и состояния в музыкальном произведении, и, в свою очередь, это исключительно трепетно, очень лично, доверительно и проникновенно передала Лилия Гайсина. Ансамбль её летящего голоса и очень "аккуратного" оркестрового аккомпанемента создал тот лиричный "хрустальный" образ, который был заложен в этом произведении.
Лилия Гайсина.
Второе отделение концерта открылось одним из самых исполняемых произведений Чарльза Айвза – "Вопрос, оставшийся без ответа". Это миниатюра, которую вполне можно назвать программной – коллаж, в котором на хоральном фоне звучания засурдиненной струнной группы происходит диалог "вопрос-ответ" между солирующей трубой и квартетом деревянных духовых инструментов.
В исполнении оркестра и солистов РНО получилась глубоко медитативная пьеса, очевидным образом напоминающая о том, что Чарльз Айвз с тринадцати лет работал органистом в церкви и позднее совершенствовался в игре на органе в Йельском университете. В сущности, по своей базовой концепции, это органное произведение. Ритмически оно выстроено как три полиритмические конструкции, существующие в едином звуковом пространстве. Практически Кристиан Кнапп вёл струнную группу, показывал вступление трубачу (соло на трубе Леонид Коркин), который исполнял его ad libitum с верхнего яруса, практически из-под потолка зала, а реплики квартета духовых, находящихся на балконе над сценой, исполнялись в режиме независимого камерного ансамбля – каждая из этих реплик имеет свой темп и характер.
Джон Адамс – композитор последнего для этого концерта поколения американских композиторов. Его произведения по большей части написаны в технике минимализма, среди его опер наиболее известна трилогия, которую иной раз называют CNN-оперы – это "Никсон в Китае", "Смерть Клингхофера" и "Атомный доктор" (или "Доктор Атом"). На основе материала последней и была написана одноимённая симфония.
Не сказать, что это симфония в том понимании, к которому мы привыкли. Это не философское высказывание, произведение, скорее, можно назвать "саундтреком оперы", компиляцией симфонических фрагментов, разделённых на части по принципу тематизма.
В принципе, ничего экстраординарного в подобном подходе композитора к своей музыке нет, добро пропадать не должно, даже если оно минималистично. Мы прекрасно помним и концерт Моцарта для гобоя, полностью переписанный для флейты, и неоднократно использованную Россини увертюру к "Севильскому цирюльнику" и многочисленные авторские сюиты, созданные из музыки к балетам. Так что тот факт, что Адамс опирается на опыт, скажем, Стравинского, многократно переоркестровывавшего свои произведения в коммерческих целях, вполне понятен. В конце концов, это является формой популяризации самой оперы.
В сущности, не очень сложное по своему музыкальному смыслу произведение написано достаточно сложно для исполнения. Просто навскидку можно отметить технически виртуозное начало второй части, соло гобоя, в котором используется, скажем деликатно, не очень комфортный для исполнителя верхний регистр инструмента, безукоризненно исполненное Виталием Назаровым и огромное, фактически афишное соло трубы, которое блистательно исполнил Константин Григорьев.
Отдельных слов восхищения заслуживает маэстро Кристиан Кнапп – в исполнении этой программы органично слились и американские корни, и российская дирижёрская школа – среди его учителей Юрий Темирканов, Илья Мусин и Леонид Корчмар. В его управлении оркестром сочетались и эмоциональная составляющая, и абсолютный рационализм, и очень точный понятный дирижёрский жест.
И напоследок хотелось бы сказать пару слов о публике, пришедшей в этот вечер в концертный зал "Зарядье". Зал не был полным. Но все, кто пришёл, очень точно понимали, зачем они пришли – редко можно видеть столь квалифицированную и благодарную публику. Спасибо за это и ей, и тем, кто создал и исполнил эту программу.
