Названы лауреаты новой международной литературной премии "Лукоморье"

Учредители премии не имеют совещательного голоса.

 

В этом году номинируют:

Александр Мелихов (не художественная литература);

Владимир Гандельсман (поэзия); 

Ирина Роднянская (художественная литература).

 

Учредители премии: журналы "Гостиная" (США) и "Южное Сияние" (США), а также Германский международный литературный конкурс русскоязычных авторов "Лучшая книга года".

Подробнее о премии читайте здесь.  

 

 

Давно известно, что Марина Кудимова мощный поэт. Но и книга ее эссеистики производит ощущение силы. Силы выражения и силы правоты. Правоты проверенного временем против суетного и новомодного.

 

Валерий Черешня – любимый поэт, наравне с любимыми классиками: Пушкиным, Пастернаком, Бродским и т. д. Совершенно особенный, спокойный и умный голос, в котором смысл и звук едины. Верность себе, своему голосу, каков бы он ни был, – бесстрашный, но чуть ли не единственный урок, который можно извлечь и, в данном случае, извлечён из опыта предшественников. Я бы отметил его целостное мировоззрение и почти физическое присутствие интонации. Нормативность лексики, синтаксиса, того неизбежного минимума приёмов (рифма, метр) при уникальности взгляда – возможно, самый гармоничный гарант высокого искусства: его демократичность (разночинность, в мандельштамовском смысле), доступность его языка, принципиальная читаемость – и его аристократичность, непреклонность природно-редкого и потому странного зрения.

 

 

"Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш" (Исаия, 40:1). Должны ли и могут ли люди искусства, творцы художественного вымысла, принять этот призыв Божий, вышедший из уст ветхозаветного пророка, на свой счет и следовать ему? Разумеется, не должны, но   иной раз – могут.  И эти редкие случаи – поистине счастливые и для писателя, и для его читателя. Редкие же потому, что всегда ли "утешителю" удается обойтись без дидактики, сентиментального нажима, идиллического неправдоподобия, любой подталкивающей под руку словесной фальши? Я сейчас говорю именно о таком редком случае.

На прекрасно исполненном переплете означенной выше книги вместо слова "повесть" (каково сочинение по жанру) написано: “Одна счастливая история про свой дом, любимую женщину и чужого коня". Автор ее – опытный и давно отмеченный (начиная, во всяком случае, с энтузиазмом принятой литературной общественностью книги "Китайская сборка") прозаик. Можно сказать, он – в некотором роде наш Генри Торо (американский мыслитель и писатель, автор знаменитой книги "Уолден, или Жизнь в лесу"), - хотя понимаю, что такие параллели всегда пошловаты.  Он долгое время действительно жил в сибирских лесах, служил там лесником и т.п.и описал это в ряде примечательных и премированных сочинений.  Ныне поселился в деревенской округе, выстроив дом своими руками, каковому увлекательному процессу посвящено начало названной повести.   Сюжет же ее состоит в истории “усыновления" коня, списанного по старости мерина, – акта, осуществленного в единодушии с женой, несомненной   героиней повествования, окутанной аурой мужниного целомудренного восхищения.  Потом этот "приемыш" вдобавок включается  в общую атмосферу ненатужного добродеяния –  становится субъектом лошадиной психотерапии для страдающих неврозами женщин и детей. 

    
"Запасный выход" – именно так терминологически, а не "запасной" – это элемент обустройства стойла и конюшни для "приемыша". Но название, конечно, имеет символическое значение: любовь к жене,  сыну  любовь  к   питомцу  (в своем  роде – тоже  личности), любовь  к деревьям, травам, зверям и птицам  (автор даже просит прощения за то, что воскрешает  столь "непопулярный" ныне  жанр – пейзаж, и как воскрешает!) – вообще Любовь  в метафизическом, если угодно, смысле, - выход   из  уныния  и отчаяния от недовольства  собой и безобразиями  нынешнего  сверхтревожного  мира.  Книга читается с   сочувственным волнением к перипетиям рассказа (повествование от первого лица), а иногда и с умилением (не побоюсь этого слова, которое, как говорят, не имеет перевода с русского на другие языки).

     
При этом уединившийся в созданной им атмосфере лада и жизнеприятия рассказчик вовсе не   исключен сердечно и мысленно из неблагополучия "большого мира" и "большого времени". "Утро в марте должно начинаться с прекрасных вещей – с глаз северного оленя, которые становятся золотистыми летом и голубыми зимой … или с речного жемчуга в северной чистой воде". А тут "произошел пожар на Запорожской АЭС" и "приходится разглядывать карты вероятного распространения радиоактивного облака и понимать, что оно по-любому накроет твой любимый дом наберегу ручейка Кривелька" (опасность воображаемая, но всё ведь происходит не вдалеке, а в уязвимой близи); тут аналогия с отшельничеством Г.Торо   решительно   обрывается.

…Финальные слова о   мерине Фене как третьем герое повествования: "Он стар, на морде пробилась седина, и в межсезонье его суставы ноют. Но в нем есть то, что называется исчезающим сейчас словом “достоинство”". Это слово достоинство надо поставить рядом с тоже, быть может, "исчезающим" словом утешение как два духовных определителя "Запасного выхода".

Сейчас   общий колорит находящейся на подъеме и на пике разнообразия нашей современной прозы вряд ли таков. Очень много   тревожного, подчас правдивого не только психологически, но и документально пишется о неблагополучном состоянии нового поколения, о подростковой   преступности и ее звероподобной (на четвереньках!) новейшей субкультуре.  Снова оживляется жанр антиутопии, еще недавно казавшийся безнадежно изношенным.  Удивительный гений нашего языка подсказывает мрачные неологизмы, такие, как "хтонь", а теперь в новой книге Виктора Пелевина (непременно ее прочту!) – "круть". В   этом преобладающем контексте "Запасный выход" смотрится как по-своему исключительная весть, вдохновленная, пожалуй, что   свыше.   Она, на мой взгляд, достойна премии, связанной своим названием с "весёлым именем" Пушкина.

 

Ирина Роднянская, литературный критик, член СП с 1965 г.