Мы и о жизни знаем немного. А о смерти и подавно. Представляется, что хтонь, то, о чём нам предстоит читать в книге "Чёрный хлеб дорог", располагается на пограничье между жизнью и смертью.
Вспомним, что хтоническое связано с необузданными силами природы и с царством мертвых. Земля и загробный мир. Мы понимаем, что хтонические силы не поддаются контролю: они пугают и заставляют с собой считаться, поневоле требуют уважения…
Христианство, мы помним, призывает к праведной земной жизни, дабы затем там, после земной смерти, было хорошо. Герои рассказов Алексея Небыкова, похоже, не особо об этом задумываются. Они, скорее, по большей части глубоко погрязли в человеческих пороках. Двигаясь по книге, невольно вспоминаешь о семи смертных грехах. И не только о них…
Большой художественной силы рассказ "Пустошь", после его прочтения происходит необходимое погружение в мир книги и словно даже больше – в художественный мир автора.
Последние несколько дней своей жизни герой рассказа прожил как подлинный мученик и страстотерпец. В последние минуты своей жизни он высказывает важную мысль, одну из ключевых в книге.
Задумывался ли герой "Пустоши" об этом, прежде чем приключилась в его жизни не особо внятная, но однозначно роковая эпистолярно-романтическая ошибка? Задумывался ли оно том, зачем оно вообще всё – череда дел и событий, лиц и сует, неважного и стертого, не вызывающего уже почти никаких чувств, поскольку отмерло много раньше…
Были у него дети, но "взрастали они сами по себе, как трава, натуре одной покорная, без поддержки душевной и помощи, лишь предметным и провиантным прожитком снабжённые". Была жена, которая с людьми в каких-то нелюдских состояла отношениях. И эти собаки, вяжущиеся прямо на могиле в день погребения, – неспроста же.
Все познается в сравнении – так учил Рене Декарт. Так вот, важная, большая мысль героя: на фоне множества бесцветных и малоосмысленных людей заметнее и виднее другие, особенные и нужные. Созидатели, вершители, пассионарии. Логично.
Вершители судеб-таксисты из рассказа "Тая" тоже здесь могут быть припомнены. Вершители от отчаяния. Мне плохо, услышь меня, поддержи! – словно кричат они оба. Правда, просят так, что не хочется услышать. И тогда они начинают по-настоящему пугать своих пассажиров. Два человека за рулём, при исполнении служебных обязанностей, но – какое это имеет значение? И кого это спасет, ежели что? Чувствуют ли эти людисебя избранными и важными, яркими на фоне массы безликих? Вопрос.
Вершат судьбы и героини рассказов "Ждана" и "В стране Богомолов".
В одинокой и бесприютной жизни молодой женщины Жданы появился случайный человек, и полюбился, и звал с собой в большой мир из заброшенной деревни. И дал надежду на жизнь земную полную. Но она не может. Какая-то тут сокрыта удивительная и страшная тайна. Больше всего другого на свете дорога́ Ждане одинокая жизнь среди воспоминаний...
А любовь "В стране Богомолов", что должна закончиться смертью, убийством? О чём это? Как ни напиши, всё выйдет спойлер, а этого бы не хотелось. Виртуозно удаётся автору балансировать на тонком канате между разными мирами…
Честно, в этом художественном мире неуютно мало слово. Жутко. Хочется найти в книге тверди, опоры. Основы какой-то житийной.
Шедшие впереди нас так долго искали особые форму и стиль, преодолевали простоту и доступность в литературе, что ушли далеко и преуспели. Мы можем сегодня прочитать очень много талантливых и по-настоящему сложных и страшных книг. Какие-то читаем. Но далеко не все. Не все можем прочесть на самом деле. Или, по меньшей мере, не хочется.
Проза совсем молодых, ищущих себя писателей с серьёзным филологическим бэкграундом нередко так бесприютна и безнадёжна, так беспросветна и бездонна, что впору давать советы автору вроде – взгляни на мир иначе! Встряхнись! Ну зачем ты так?
Это бессмысленно, я понимаю. Никогда таких советов не даю.
Тем более что Алексей Небыков – сложившийся автор со своей очень внятной художественной вселенной.
Всёздесь есть. И высокая трагедия, и мерзопакость. И жажда наживы, помутняющая разум ещё прежде реакции организма привосхождении на горные высоты, непригодные для человеческой жизни (рассказ "Огни Непала"). Или вполне бытовая ситуация: некто Тихон смалодушничал перед входом в банк, и от этого пострадала его родная мать ("Трепет").
Или благородная, казалось бы, идея о том, что дагерротип позволит оживить умершего ("Чертоги деревни Кедрач"). Дайте обезумевшему от горя надежду, и вам воздастся (возможно). Пусть ненадолго, лишь до разоблачения и возвращения на землю, – но станет ведь тот несчастный счастливее…
А благородны ли помыслы отца, который, узнав о приближении тяжёлой болезни, решает освободить от этого бремени подрастающую дочь (вновь рассказ "Тая")? Мол, он ей помешает в её непременно особенной жизни. Такое решение принимает человек. Немыслимое, если честно.
Тут речь уже не о смерти, а о жизненном выборе. Всегда ли мы выбираем, что нам следует знать и с чем нам жить – в связи с самыми родными и близкими?
Ушел мужчина из семьи, не справился с отношениями с женщиной. У него есть дети в этих отношениях. Так давайте и отца у детей отберем, такого мерзопакостного. Накажем, поделом ему! И кого мы так на самом деле наказываем? Осознают ли дети, что они навсегда остаются детьми своего отца, и с ними никто и не думал разводиться?..
Или о болезни родителей детям годами не говорить, а потом она обрушивается. А оказывается, возвращается.
Или как в этом рассказе– незачем тебе знать, что отец твой жив. Ведь он теперь какой-то не такой…
Важна при прочтении книги имысль о том, что в массе своей мы всё-таки лучше большинства героев этой книги?..
И вот что важно ещё сказать о сборнике "Чёрный хлеб доро́г".
В нёммного ненатужной выдумки, много словесной игры и работы со словарем, много вычурности и искусственности, нарочитой. Игра-игра. Автор велеречив и сложнословен. Порой нарочно же дидактичен и склонен к морализаторству.
Много моментов и поворотов, похожих на отсылки, аллюзии, поклонписателям, идущим впереди. Не очень явных, не таких узнаваемых. Но, кажется, именно на этом воздух этой книги настоян. Воздух книги настоян на сложности.
А за этим такой тревожный бесприют, такой бескончаемый поиск – поиск ответов для людей. Которые – зуб даю! – так отчаянно дороги и важны автору.
Я думаю, что любить лучше так, чтобы объект это чувствовал. Осязал и впитывал, на самом-самом простом неумственном уровне. Животом. И я чувствую эту любовь автора. Ей-Богу.
Такую любовь, ради которой убить, чтобы спасти, освободить; убить, чтобы отомстить; убить, чтобы навсегда удержать подле себя; убить, чтобы жизнь продолжилась или убить просто, потому что ну а чего он...
Хоть и жутковато порой от неё…
Словно открытие, озарение: оказывается, ежедневно, ежечасно, в(з)дох за в(з)дохом происходит на свете не только то, к чему мы привыкли и о чём прекрасно осведомлены. Происходит и другое.
Очевидно живой человек лежит среди мертвых, под землёй, подаёт последние о себе сигналы, почти уже не различимые. Нет, решает местный сторож Хрутин ("Пустошь"), делать ничего для него не буду, а пойду домой, зальюсь горькой и спать лягу. А с утра батюшку позову – вместе чертей гонять.
Иной, казалось бы, по духу и смыслу рассказ "Пирамидостроитель" напоминает чеховского "Хамелеона". Общей готовностью человеческой относитьсяк людям, событиям, месту и ситуации – по-разному, меняя это отношение рекордно быстро и в любых чередованиях.
После прочтения рассказа "Воден дявол" мысль только одна бьётся: страшнее человека нет зверя. Ни на суше, ни на воде. Здесь впервые возник вопрос к автору – как Назару Калине удалось спастись с пробитым баком в открытом море?
В рассказе "Остановка в пути" у жены героя гениальный ум и полное отсутствие сердца. Человеческая жизнь ничего не стоит. Выкрутиться не проблема. Ещё, мне кажется, Людмила могла бы заставить полицейских извиняться перед мужем – вот ведь, оболгали!..
Велосипедистам и правда правила словно не писаны, они чувствуют своё преимущество везде. Хотят – они пешеходы, хотят – автотранспорт. Где удобнее, там и едут. По большей частипо тротуарам. Да ещё и сигналят пешеходам: отойди, пусти. Убила бы (смайлик).
Хочется отметить интересный сленг у водителя грузовика, всего одна реплика, но какая вкусная!
Рассказ "Папа в рисунках и прозе". Мир вновь отчаянно страшен. Слава человеку, вынесшему мальчика из огня и завернувшему его в одеяло. Большой вопрос – возраст мальчика. Уж очень он наивен и словно не знает названий и имён предметам и отцовым привычкам. На голубом глазу изображает на рисунке водочные бутылки (правда, потом отчего-то усомнится и решит дорисовать бутылки до цветочных ваз)…
"Диван одиночества" – блестящая миниатюра о том, как страшно детям даётся развод родителей. Свой уникальный ход, взгляд, выворот реальности.
Рассказ "Оксана" известен мне несколько лет. Я нередко со вздохом вспоминаю его теперь – как изменилась наша жизнь. Нам всё чаще приходится рассказывать роботу (виртуальному помощнику) о поломках в доме, о неполадках в собственном организме.
Искусственный интеллект теперь дерзает и истории за человека писать, вполне достойного качества. И уже всерьёз тревожатсяв мировом сообществе о том, как защитить человека-художника от робота-творца. Интересно, что рассказ "Оксана" появился раньше, когда многое ещё казалось фантазией…
Здесь логичен плавный переход к другому тексту Алексея Небыкова "Цифровая душа": "Акт цифрового творения, создание первого искусственного текста! Человек никогда ни о чём подобном не писал!"… "Искусственный вымысел – не миф!".
Повторюсь: как быстро меняется мир вокруг… И вновь довольно жутко…
Чем заканчивается книга "Чёрный хлеб доро́г"?
В последних абзацах рассказа "Молчание небес" сказано о том, что – "там", на Земле, не всё гладко. И не поспоришь. И вряд ли можно припомнить времена, когда было иначе.
Но, ожидая помощи у небес, вряд ли человек на земле когда-либо думал о другом человеке, что может спасти его, явившись / вернувшись из космоса.
Ведь там, где-то на небесах, – Бог, свет, вечность, вселенская сила разума, надежда, такое что-то.
Может ли однажды случиться так, что небеса не станут молчать таким образом, как случилось в рассказе, закрывающем книгу? Помня о способности писателя Алексея Небыкова предсказывать, предвосхищать некоторые возможности и события…
И совсем последнее. Об этом тоже сказано в рассказе "Молчание небес". Герой так говорит: "…я всегда верил, что везение помогает сберечь жизни человека, людей, нашу планету…".
Везение – очень русское понятие. Русский авось, пожелание удачи, ни пуха ни пера. И – помогает…
Пусть нашей планете повезёт!..
