Я очень смеялась над этим "кладбищенским" эпизодом повести Вадима Федорова "Ясновидящая". Тоже мне, "над вечным покоем" – бегают с дубинками, базарно ругаются, оправляются на могилы (за то сторож и гневается)… Да, юмор не то чтобы изысканный, восходящий к балаганному представлению с Петрушкой почти дословно – вплоть до дубинки в руках кладбищенского сторожа. И это обращение к народной смеховой культуре, честно говоря, порадовало. Давно мне не было от чтения так просто весело!.. Этот угарный эпизод в недлинной повести – далеко не единственный. Но дело не только в выстраивании приключенческой линии в духе комедии положений, благодаря которой текст Федорова "звучит" в юмористическом ключе, хотя изначально он вроде бы мистическая повесть, но и в контексте, в котором появляется эта работа.
Повесть Федорова "Ясновидящая" вообще рассчитана на буквальное прочтение. Ее название совершенно точно: она о женщине, открывшей в себе провидческий дар. Внезапно и не к месту.
"Дар у Натальи Васильевны обнаружился не сразу. Она была самым обычным зубным врачом в местной поликлинике. Очень хорошим врачом. С золотыми руками и отзывчивым сердцем, как о ней однажды написали в местной газете.
Первый случай ясновидения произошёл с Натальей Васильевной года за два до её выхода на пенсию. На новогоднем корпоративчике.
… Наталья Васильевна выпила рюмку, другую, да вдруг застыла. Глаза у неё остекленели, рот чуть приоткрылся. …Она … пожевала губами и вдруг выдала каким то бесцветным металлическим голосом свою первую пророческую фразу.
- Главврача через месяц уволят, - сказала Наталья Васильевна.
- С чего это вдруг? – отозвался сидевший во главе стола главврач.
- Потому что завхоза посадят, - всё тем же металлическим голосом ответила Наталья Васильевна".
Разумеется, все произошло именно так, как напророчила Наталья Васильевна. При этом сама провидица после "сеансов ясновидения" не помнила, что с нею происходило в те секунды, пока она видела будущее и вещала. И еще она не могла искусственно заставить себя заглянуть в будущее, ввести себя в транс или как-либо иначе настроиться на волну прорицательства. Это важно для повествования! Если бы Наталья Васильевна могла вещать по собственному желанию, перед нами была бы либо абсолютная фантастика, либо авантюра о ловкой мошеннице. Автор же сосредоточился на том, что ясновидящая – жертва "обстоятельств непреодолимой силы", какого-то каприза мироздания, сделавшего ее пророком. А поскольку нет пророка в Отечестве своем, то провозвестия Натальи Васильевны порождают другие чудные обстоятельства. Эти-то комические приключения – опорные для действия.
В повести четыре главы – я бы назвала их новеллами, объединенными общими героями, но самостоятельными по сюжетам. "Наталья Васильевна и кладбище", "Наталья Васильевна и пансионат", "Наталья Васильевна и Белый Великан" и "Наталья Васильевна и жильцы". В каждой новелле происходит ровно то, что отражено в заголовке. Разве что "Наталья Васильевна и Белый Великан" поначалу интригует – да и то, возможно, не всех, а лишь тех читателей, кто далек от сельского хозяйства и не имеет своей "фазенды". Ибо таинственный Белый Великан – всего лишь порода кролика. Породистый крол-производитель сбегает из хозблока военной части, которой командует муж лучшей подруги Натальи Васильевны, кстати, напророченный этой подруге нашей же ясновидящей. С помощью современной Ванги военные находят не только кролика Велика ("Тот сидел на пути у умной машины и грыз оплётку одного из кабелей", "связанных друг с другом, по которым текла информация, представляющая государственную тайну"), но и "крота" в части, сливающего секретные данные шпионскому центру.
Остальные главы четко соответствуют названиям. На кладбище Наталья Васильевна и все прочие жильцы дома провожают в последний путь усопшую Клавдию Андреевну, и ясновидящая спонтанно изрекает: "Следующий, кто умрёт, будет тот, кто первый выйдет из ворот этого кладбища". Натурально, все, слышавшие пророчество, боятся покинуть город мертвых. Ожидание развязки затягивается, доставляя жильцам массу неудобств физиологического свойства, а читателям – "черную комедию". Среди ночи уставшая Наталья Васильевна первой выходит из ворот кладбища, а за ней с облегчением валит толпа. Несмотря на хэппи-энд, выясняется, что пророчество все же было верным… Но я не буду выдавать, каким образом.
В пансионате Наталья Васильевна пытается отдохнуть от потрясений, которые принес с собой ее неожиданный талант – ведь к ясновидящей толпами идут люди и все требуют пророчеств, да не абы каких, а хороших!.. Но во время ужина она изрекает очередное, весьма пикантное предсказание, и комедия положений тут развивается в сторону эротическую. На волне любовной путаницы Наталья Васильевна разводится с мужем – а в последней новелле, "Наталья Васильевна и жильцы", они мирятся. В этой же истории Наталья Васильевна идет на сделку с обществом – устраивает сеанс одновременных предсказаний группе жильцов дома и каждому говорит именно то, что ему нужно услышать, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Поскольку слава ясновидящей непоколебима, ей все верят. Баба Зина настраивается на то, что она проживет еще "тридцать лет и три года, и шестнадцать дней, начиная с сегодняшнего". Падкая на мужчин Света, молодая мама и неверная жена, получает такую угрозу насчет супружеских измен, что навеки зарекается кокетничать. Чрезмерно скромным Саше и Алле Борисовне Наталья Васильевна, наоборот, предрекает совместное счастье – и они его получают. И все это происходит к всеобщему удовольствию, включая читательское. Потому что "Ясновидящая" повесть очень добрая, написанная с любовью к людям, а не с негативом и даже не с ехидством.
Интонация меня и подкупила. Здесь пора сказать о контексте. Повесть Федорова, пожалуй, нетипична для текущей русской литературы. Ее отличает прямота замысла и исполнения, о которой я уже говорила выше. Слог повести оптимально соответствует сюжету в манере бытописательства, здесь нет особых литературных экзерсисов, попыток усложнить текст или "подпустить художественности". Единственный постмодернистский ход автор допускает в финале. Он вводит в повествование персонажа с собственным именем – Вадима Федорова. Тот приходит "на прием" к Наталье Васильевне и спрашивает о своем будущем – а она предсказывает ему Нобелевскую премию, и они вместе решают, что это будет премия по литературе. После чего риэлтор Федоров и вправду начинает писать. "Уснул весь дом. Не спал лишь Фёдоров. Он сидел перед ноутбуком и стучал по клавишам. Он писал. Писал рассказ о любви. До самого утра". Это самая последняя фраза повести. Вот и еще одно доброе дело сделала стоматолог на пенсии Наталья Васильевна…
Кроме появления автора в виде персонажа, других специальных приемов "Ясновидящая" не содержит (если не воспринимать как прием простоту, что не исключено). Истории динамично перетекают друг в друга. Язык автора, описывающего все повороты сюжета от третьего лица, разговорный, а персонажи в прямой речи позволяют себе конкретные выражения (не мат), что только придает рассказу правдоподобия. Как и узнаваемая типичность "среды обитания" этих самых персонажей. Новая Ванга живет в непоименованном среднестатистическом городе, окруженная самыми обыкновенными людьми, при этом они симпатичные, даже те, кому в повести уготованы неприятные роли.
Бытописательство в российском литературном мейнстриме обычно символизирует унылое и убогое существование, служащее почвой для каких-то "жестких" приключений или же интеллектуальных умозаключений. Оно связано с писательским негативом. Возможно, поэтому из современной прозы почти ушел обыкновенный человеческий юмор, пусть даже и незатейливый. Сегодняшняя русская проза – это, в основном, литература преодоления травмы, проговаривания своей боли, погружения в психоанализ… Все это достойно – однако иногда хочется получить от чтения просто приятные эмоции. Посмеяться, как в балагане Петрушки или над фильмами Леонида Гайдая.
Юмор в отечественной литературе еще с советских времен переродился в сатиру, и это еще одна из мощных тенденций. Федоров тоже позволил себе несколько политических шуточек (про "Новичок 6", которым якобы заражен сбежавший кролик, чтобы окрестный народ не вздумал его сожрать, а вернул в часть, и еще парочку реплик в таком духе), но не они "делают погоду" в его книге. И к ясновидящей, и к наивным обывателям, которые тянутся к Наталье Васильевне в надежде получить от нее "благословение", автор относится без сарказма. Подтекст у повести тоже весьма простой: не надо ждать милостей "от природы", от миропорядка, каждый человек – сам творец своей судьбы. Да, этот вывод не назовешь открытием – и все же он не только имеет право на существование, но и даже обязан присутствовать в литературном процессе. Писательства ведь этот постулат тоже касается!..
Если издание только предстоит, посоветовала бы автору сделать один простой шаг, чтобы текст стал еще лучше: дать его корректору. Редактору тут делать, по сути, нечего, а вот скучные нормы русской грамматики не всегда успевают за живым изложением автора. А если книга уже выпущена, поздравляю ее будущих читателей, которым смех продлит жизнь.
