В этих книгах полно новизны: обзор

 

Предыдущий роман Дэвида Вонга "В финале Джон умрёт" порядком ошарашил аудиторию убойными сочетаниями хоррора и абсурда, безумной фантазии и чёрного юмора. Долгожданное продолжение смешано из тех же ингредиентов, разве что стиль стал более мастеровитым, а повествование – менее хаотичным. С первых же страниц книга затягивает в умопомрачительную историю, кишащую гигантскими пауками, кровожадными зомби и неописуемыми монстрами. Их природа – загадочна, их поведение – непредсказуемо, а борьба с ними требует крайне неординарных решений. Впрочем, для главного героя подобные происшествия давно стали серой обыденностью.

В 2018 году Нобелевская премия по литературе осталась без лауреата (зато в очередном сезоне обещают отметить сразу двоих). Вынужденное затишье – отличный повод получше познакомиться с творчеством тех, кто получал престижную награду ранее, ведь многие из них российскому читателю практически неизвестны. Так, сборник рассказов "Друг моей юности" канадской писательницы Элис Манро на английском языке вышел 29 лет назад, а русского перевода отечественные ценители интеллектуальной прозы дождались только сейчас. Десть историй, наполненных обострёнными эмоциями, бесстрашным воображением и чудодейственными нюансами, с лёгкостью переходят любые культурные границы, заставляя увидеть что-то близкое даже в совершенно чуждых персонажах.

Книги "Петровы в гриппе и вокруг него" и "Отдел" сделали Алексея Сальникова одним из самых притягательных писателей современной России. На его новый роман "Опосредованно" возлагались большие надежды, но вот оправдались ли они – сложно сказать. Сразу после выхода книги на неё обрушился шквал как восторженных, так и разгромных рецензий. Альтернативная реальность, где поэзия ("стишки") – это запрещённый наркотик, на первый взгляд, отдаёт чем-то пелевинским или сорокинским, но погружение в её расплывчатые и цепляющие глубины стирает любые сравнения. Сальников не пытается встраиваться в мейнстримовый поток или плодить бесчисленные копии былого успеха. Он создаёт нечто новое, неожиданное, иное. Возможно, это отпугнёт сложившуюся аудиторию, зато точно подсадит на наркотик его творчества немало новых читателей.

 

Книга Уилла Сторра не научит, как получить миллион лайков за удачную "себяшку" и при этом не свалиться с небоскрёба. Масштабное исследование британского журналиста посвящено нарциссизму, перфекционизму, зацикленности на себе. Привычные явления несут скрытую угрозу как для отдельно взятого человека, так и для всей цивилизации. "Я, я, я! Что за дикое слово!", - восклицал в прошлом веке русский поэт Владислав Ходасевич. Уилл Сторр смело погружается в пугающую дикость человеческого эго, раскрывая его специфические, социальные, цифровые и прочие измерения. Очередной диагноз нашего времени (сколько их уже поставлено за последние десятилетия?) подтверждается историческими экскурсами, научными теориями, душещипательным сторителлингом и бескомпромиссной статистикой. В конце последуют рекомендации по излечению, но сработают ли они и не обнаружат ли побочных эффектов – вопрос остаётся открытым. Нельзя обойти вниманием и оригинальное оформление книги: зеркальная обложка сразу превращает читателя из случайного прохожего в действующее лицо.

Организаторам акции "Тотальный диктант" удалось сотворить маленькое чудо. В школе вряд ли кому-то нравились неизбежные проверки знаний правописания: невнятные тексты, строгий тон учителя, сомнения "н" или "нн", подглядывания у соседа… Однако вот уже на протяжении 15 лет в апреле по всей стране люди садятся за парты, чтобы написать диктант. Безо всякой обязаловки и с искренним интересом. Секрет успеха кроется в игровом духе, креативном подходе, интересных "диктаторах" и, конечно же, текстах – с 2010 их специально пишут лучшие мастера современной прозы: Дмитрий Быков, Гузель Яхина, Евгений Водолазкин, Борис Стругацкий… Их произведения, доставивших столько волнений участникам акции (а там ли я поставил запятую? а правильно ли я написал "вполуха"?) вошли в хрестоматию "Тотального диктанта". Каждый текст сопровождается очерком о творчестве писателя. Так что книга поможет и лучше узнать современную литературу, и непременно получить "пятёрку" на очередном диктанте.

В каждой книге Фредерика Бакмана присутствуют сложные характеры, противоречивые ситуации, неоднозначные итоги. Уютная атмосфера и завораживающий стиль не дают скатиться истории в гнетущую мрачность, а, напротив, делают её светоносной, исцеляющей, окрыляющей. В новом романе "Медвежий угол" Бакман сосредоточится не на отдельной личности – пусть даже такой колоритной как Уве или Бритт-Мари – а на целом городе, погрязшем в безысходности, захолустном Бьорнстаде (в нём даже ирония превращается в лёд!). Долгожданная победа местной хоккейной команды оборачивается для горожан неожиданными последствиями – каждому из них предстоит сделать непростой моральный выбор и осознать, что общество складывается из множества индивидуальных решений.

Писатель Лев Данилкин заметил, что название премии "Лицей" обманчиво: оно намекает на некое ученичество, хотя молодые лауреаты с их "волчьим аппетитом к реальности" готовы ворваться в большую литературу. Бронзовый призёр прошлого года – казанский прозаик Булат Ханов – подтвердил смелое предположение, выпустив роман "Гнев". Довольно камерное произведение (тут больше подошло бы определение "повесть") ограничено временем (три осенних месяца, сливающихся в сплошной сон), пространством и зоной комфорта. Несмотря на герметичность сюжета, из множества заковыристых метафор и культурно-философских отсылок сплетается ловчая сеть, в которую попадается рутина современности, затерянная между гневом и искусством.

Богатая индийская семья перебирается в Нью-Йорк и оказывается вовлечена в водоворот бурных событий. Такая завязка могла бы лечь в основу хоть слезливой мелодрамы, хоть остросюжетного триллера, но Салман Рушди в романе "Золотой дом" делает из неё нечто невероятное, соединяя шекспировскую драму, вечный миф, голливудскую кинематографичность и актуальную политическую повестку. Многообразие отсылок, реальностей историй уносит читателя в некое искривлённое пространство, предлагая провести новые параллели между трусостью и героизмом, надеждой и безысходностью, отчуждённостью и идентичностью.

Проект "Суперстихи" на катале "ТНТ MUSIC" вызвал массу споров и пересудов, зато неплохо справился с главной задачей – разжечь интерес к современной поэзией. Как бы ни стремились стихотворцы на телеэкран, камеры и софиты в их деле не главное. Поэзия немыслима без книги, и вот проект материализовался на бумаге в виде тонкой стильной антологии. Вынесенные на обложку имена у одних вызовут интерес, а у других – недоумение (бесспорно, Семён Слепаков и Сергей Шнуров – потрясающие артисты, но ассоциировать с ними современную поэзию – явный перебор). Впрочем, медийные фигуры здесь не главное. При желании их можно рассматривать просто как эдакий маяк, задача которого указать читателям путь к молодым талантливым авторам – именно восходящим звёздам современной поэзии отведена большая часть книги. Алёна Белавежская, Крис Аивер, Стефания Данилова, Антон Аносов, Захар Зорькин, Алёна Синица… Творчество каждого из них, словно экзотический остров со свежими рифмами живительными смыслами, причудливыми образами. Антология "Суперстихи" станет надёжным путеводителем, который поможет отыскать умную, интересную, новую поэзию среди информационного шума.

При разговоре о современности гуманитариям никак не обойтись без таких терминов как "постправда", "симулякр", "фейк-ньюс" и других красивых слов, за которыми скрываются обманчивость и иллюзорность. Публицист Митико Какутани в книге "Смерть правды" берётся выяснить, почему истина оказалась отвергнутой, а псевдособытия стали влиятельнее настоящих. Захватывающее расследование затронет и философские трактаты, и актуальные тренды. При всей яркости стиля и широте эрудиции Митико Какутани сам порой попадает под влияние описываемых феноменов – иначе как объяснить неприкрытые попытки манипулирования и подтасовки фактов? Впрочем, возможно это лишь завуалированный тренинг критического мышления – навыка, который кажется автору жизненно необходимым в изменившихся условиях.