Любое помещение нуждается в проветривании. Это касается и пространства классического музея, в чём абсолютно убеждена директор ГМИИ им. А.С. Пушкина Марина Лошак. Ради "свежего воздуха" она готова ко всевозможным экспериментам, даже если они кардинально изменят повседневную жизнь Музея. И поэтому появление Цая Гоцяна в биографии Пушкинского музея вполне объяснимо.
Фото: arts-museum.ru
Цай Гоцян - художник, создавший свой уникальный язык живописи, особый способ самовыражения, обращения к зрителю. Не совсем точно называть его технику "живописью порохом", "живописью взрывами". Он работает со стихиями.
Фото: arts-museum.ru
Готовясь к столетию Революции 1917-го года, музейщики приглашают господина Цая присоединиться к их размышлениям о событиях вековой давности. Это не специальный заказ, не сделка. Это диалог.
Почти все произведения были созданы именно для выставки "Октябрь". Работа над проектом началась два года назад, но самые его значимые, масштабные элементы доделывались уже в Москве - накануне открытия экспозиции - при непосредственном участии горожан. Обращаться к народу необходимо, особенно когда говоришь о его истории, считает художник.
Фото: arts-museum.ru
Не заметить инсталляцию "Осень" невозможно хотя бы потому, что она полностью перекрывает главный вход Музея. Умный в гору не пойдёт, а это не что иное, как гора из детских колясок и кроваток, щедро пожертвованных москвичами (по задумке их должно было быть в три раза больше, но, чем богаты, как говорится). Вообще скалы ассоциируются с чем-то прочным, незыблемым, а гора Гоцяна, символ восхождения, перемен, состоит из очень подвижных компонентов: колыбелей и колясок, в которые "высажены" молодые берёзы, условно изображающие начало жизни, исток. Интересно, что именно корни этих деревьев (помимо каркаса, разумеется) делают сооружение константным. Позже гора окажется "пылающим костром", когда деревья оголят свои стволы, бросая вниз огонь листвы. Природные метаморфозы. В ходе работ ни одна берёза не пострадала (за всем наблюдал профессиональный биолог. Весну деревья встретят уже в своих "домах").
Фото: arts-museum.ru
"Звук" - огромное шёлковое полотно над Розовой лестницей. Порохом выписаны строки "Интернационала": "Никто не даст нам избавленья: ни бог, ни царь и ни герой". С каждой ступенью невесомая, на первый взгляд, полупрозрачная материя превращается во что-то невообразимо тяжёлое, давящее, от гнёта которого хочется тут же освободиться, избавиться.
Фото: arts-museum.ru
А впереди простор: необъятное пшеничное поле и бесконечно высокое небо. Где-то вдалеке дрожит маленький воздушный змей – напоминание о детстве с его мечтами и фантазиями. И всё это между двумя рядами коринфских колонн Белого зала. Инсталляция "Земля" - сто шестьдесят квадратных метров пшеницы со своеобразными "кругами на полях". В "зеркальном" небе можно увидеть два контрастных изображения серпа и молота. Такое чисто графическое противопоставление расширяет значение эмблемы. Две противоположности: острие и сила, тёмное и светлое, земля и небо, в котором отражаешься и ты. Всё пронизано энергией, философией Востока.
Фото: arts-museum.ruКак и "Звук", произведения "Река" и "Сад" зарождались, вспыхивали в прямом смысле слова на глазах у публики. Несколько дней у одного из павильонов ВДНХ, отданного Гоцяну в полное распоряжение, дежурили сотрудники МЧС, пожарные и врачи. Зрители были приглашены в самый кульминационный момент подготовительных работ. Это не шоу и не перформанс, а искреннее желание мастера вовлечь обычных людей в процесс создания художественного произведения. Началось нечто странное: множество коробок с пиротехническими смесями, красно-белая лента, громадные листы картона, камни и снующие повсюду волонтёры в масках. Волнение, но максимальная собранность, отточенность движений сплочённой команды, предельная концентрация внимания. Тишину сменил шелест медленно ползущей струи огня. Вдруг дикий грохот, брызги пламени, и будто что-то молниеносно вспороло брюхо земли, а из этой раны вывалилась горячая плоть в виде густого тёмного дыма. Помощники художника тут же кинулись тушить разлетающиеся угольки, а когда дым немного рассеялся, стали освобождать полотна из пепельного плена. И теперь результаты этой пиротехнической мистерии находятся в знаменитых залах Пушкинского музея.
Фото: arts-museum.ru
Письмо порохом – это письмо и дымом (твердью в воздухе - опять природная антитеза), и огнём, непредсказуемой стихией. Цай Гоцян говорит, что сам по себе человек он осторожный, но загадочная китайская душа выбирает именно эту технику за неконтролируемость и непредвиденность исхода.
Журналисты долго терроризировали мастера вопросами о его личной оценке Революции, а он долго объяснял, что Революции, по сути, всё равно, как её оценивает Цай Гоцян. Революция была, и это данность. Художнику интересен мир, мир людей.
Инсталляция "Река" - выжженные трафареты, "негативы" семейных фотографий, сделанных на протяжении целого века после 1917-го года.
Фото: arts-museum.ru
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
(Г.Р. Державин, 1816)
Подробнее о биографии Цая Гоцяна можно прочитать здесь.
