Баланс академической музыки и работа в кино в творчестве композиторов – отдельная и очень интересная тема для изучения. Для Шостаковича – это иной раз был единственный способ заработка, когда он был изгнан отовсюду, и музыка его не исполнялась. Работа композитора в кино стала таким же заметным фактом музыкального искусства, как его симфонические произведения. Для А. Шнитке или М. Вайнберга киномузыка тоже была одним из способов дать себе возможность заниматься творчеством в академической области.
И. Шварца мы знаем более по музыке кино. И тем интереснее и масштабнее стал концерт, объединивший киномузыку Шварца и академическую сторону его деятельности. Недаром фестиваль, посвящённый столетию композитора, был назван именно так – "Музыкальная Вселенная Исаака Шварца".
Исаак Шварц принадлежит к тому поколению мальчишек 1923-1925 годов, от которого после войны осталось в живых всего три процента. Он пережил и вынес все тяготы, выпавшие на долю его сверстников – расстрелянный отец, высылка, война, нищета (лишь в 1960 году И. Шварц случайно узнал, что за его обучение в консерватории платил Шостакович)…
Концерт, состоявшийся в зале "Зарядье", показал обе стороны творчества Шварца. Первое отделение было посвящено киномузыке, причём, совершенно сознательно, исключительно инструментальной киномузыке, абсолютно органично звучащей на филармонической сцене.
Уже первое произведение, сюита из музыки к кинофильму "Звезда пленительного счастья", задало тон дальнейшему – это своеобразное звучание кинематографического оркестра; не симфонического в его классическом понимании, а именно того, в который входят инструменты, необходимые для той музыки, что должна передать режиссёрский замысел, это музыка воплощения киноэмоций. У неё иная задача.
"Звезда пленительного счастья" – очень целомудренная и бережная партитура, Шварц – мастер лирической, элегической музыки, музыки грусти, печали…
При этом Шварц не просто мелодист, он мастер композиторской технологии, потому что, скажем, для создания музыкального образа эпохи в "Возвращении святого Луки" - детективном художественном фильме о похищении из музея картины Франса Хальса – музыка становится узнаваемо барочной по стилю и звучит вполне академическая по своей конструкции фуга.
Впрочем, вся музыка И. Шварца к кино чрезвычайно органично и неразделимо существует в драматургическом пространстве кино и академического симфонизма. Это стилистически очень точно показал маэстро П. Герштейн, воплотив в исполнении киномузыки Шварца ту тонкость и лиризм, ту филигранность деталей, которая свойственна письму И. Шварца. И эта неотделимость киномузыки и академизма, пожалуй, более всего проявилась в Элегии из кинофильма "Станционный смотритель", исполненной лауреатом XVII конкурса им. Чайковского Василием Степановым (виолончель).
Концертную сюиту из музыки к кинофильму "Мелодии белой ночи" исполнил молодой американский пианист
Энджел Вонг, который сейчас учится в Московской консерватории у Наталии Трулль.
Первое отделение концерта было посвящено той части творчества Исаака Шварца, которая знакома всем. А вот второе…
Его можно определить по-разному…
"Жёлтые эвёзды" (Пуримшпиль в гетто) – то редкое произведение, которое существует не само по себе, а как часть более широких контекстов. В этом смысле с ним может сравниться, пожалуй, лишь Восьмой квартет Дмитрия Шостаковича. Для того, чтобы ощутить в полной мере его масштаб и смысл, надо знать то, что окружает его в этом мире. Начиная с самого названия.
"Жёлтые звёзды" – это знак, который при нацистах обязан был носить каждый еврей, это стигмат, это символ унижения и смерти – с одной стороны, он может стать символом достоинства и смерти – со стороны иной.
Идея написать такое произведение родилась у Исаака Шварца после прочтения дневников одной из узниц Каунасского гетто, Тамары Лазерсон, пятнадцатилетней девочки, единственной выжившей из всей семьи.
Шварца поразила в этом дневнике драматическая коллизия – празднование самого весёлого еврейского праздника Пурим в гетто накануне казни. Это тем более драматично, что весёлый праздник Пурим посвящён спасению еврейского народа от неминуемого уничтожения Аманом-амалекитянином во времена персидского царя Артаксеркса (Книга Эсфирь).
…Концерт "Жёлтые звёзды" родился после прочтения дневника из Каунаса. А еще были дневники пятнадцатилетней Анны Франк из Амстердама, четырнадцатилетнего Петра Гинца из Праги, четырнадцатилетней РуткиЛаскер из польского Бедзина, Ицхака Рудашевского из Виленского гетто…
Все они погибли в лагерях смерти.
"Жёлтые звёзды" – памятник им всем.
Концерт для оркестра посвящён Раулю Валленбергу, шведскому дипломату, Праведнику мира, который спас десятки тысяч жизней. Это тоже одна из смысловых точек "Жёлтых звёзд" – благодарная память о тех, кто спасал жизни.
Эта музыка – памятник идишской музыкальной культуре. Произведение Шварца написано на этом музыкальном языке. Я не припомню ни одного произведения Исаака Шварца, где это бы проявилось, и это естественно, он писал о другом. Но этот музыкальный язык всё время, всю жизнь существовал в нём. Ведь язык его детства, идишская культура, стараниями двух Аманов XX века была практически уничтожена, когда самому Шварцу ещё не исполнилось тридцати.
Эта музыка – память о родителях, предках, своём музыкальном культурном коде, старательно вытравливаемым в течение десятилетий. Это произведение, написанное Исааком Шварцем в самом конце жизни – обращение к самому себе, погружение в себя, в свои корни.
"Жёлтые звёзды" – программное произведение, уже в названиях частей которого заложена трагическая история – Утренняя молитва/Хорал и тема с вариациями/Весёлый танец/Юмореска/Вечерняя молитва. Последняя ночь в гетто/Финал.
"Жёлтые звёзды" – монолог-исповедь, монолог-размышление человека, который из-за полноты чувств не может выговориться. Отсюда и ощущение как бы трёх последовательных финалов произведения. Первый – по своей идее и состоянию напоминает финал Пятнадцатой симфонии Шостаковича – души умерших растворяются в вечности. Нет, потом Шварц пишет гимнический пафосный финал. Нет – и Концерт заканчивается мощным ускорением и крещендо навстречу гибели и бессмертию.
Концерт написан для большого симфонического оркестра с использованием всех его возможностей – здесь и флейта-пикколо, и английский рожок, и бас-кларнет, и туба, и рояль, арфа и широкое использование ударных…
Но туттийных эпизодов здесь совсем немного. Это фактически камерное и очень интимное произведение. И если говорить о тех музыкантах, которые исполняют в этой симфонии соло, то придётся перечислить весь оркестр. Поэтому придётся ограничиться минимумом.
Это развёрнутая сольная партия скрипки – Даниил Коган и концертмейстер оркестра Татьяна Поршнева, это солирующая виолончель (Всеволод Гузов), это Максим Рубцов (флейта), Виталий Назаров (гобой). О Дмитрии Айзенштадте (кларнет) следует сказать особо – с помощью маэстро ему удалось добиться того звучания, которое свойственно еврейской народной исполнительской традиции, при этом оставаясь в рамках академической музыки.
Для маэстро, Павла Герштейна – это произведение очень личное. Это и дань памяти погибшим, тем более, что концерт состоялся накануне Международного дня памяти жертв Холокоста. Но это и своего рода творческое завещание и благословение самого Исаака Шварца. Передаю слово Павлу Герштейну: "В 2008 году я продирижировал "Жёлтые звёзды" в Костроме и в Минске Госоркестром Беларуси. Белорусское радио сделало запись и отправило её Исааку Иосифовичу. Через некоторое время он мне позвонил и сказал, что собрал всех родственников на прослушивание этой концертной записи. Удивительно было то, что он признался, что в этом исполнении он услышал каждую фразу именно так, как мыслил сам. Он мне завещал дирижировать "Жёлтые звёзды". Я их исполнял с РНО, АСО Санкт-Петербургской филармонии, " Новой Россией" и многими региональными оркестрами...".
Аплодисменты зала после исполнения этого произведения показали, что слушатели всё услышали и всё поняли.
Наверно, можно сформулировать главную мысль Концерта для оркестра Исаака Шварца известными всем и ставшими вновь актуальными словами "Никогда больше".
