Карнавал судьбы, на который обречен каждый

В новелле "Карнавал Ар-Меггидо" подлинное лицо каждого из многочисленных героев спрятано за маской. И у каждого - своя трагедия, внешнее здесь полностью отрицается внутренним. Умную Марину считают дурой. Зависть и ревность окружающих привели к тому, что красивая девушка видит себя дурнушкой. Её собеседника израитянина Игоря, спокойного увальня, преследуют воспоминания: во время службы он расстрелял детей, предотвращая теракт. Елена, приехавшая из "крохотного украинского городка", прошла в Израиле через все круги ада, чтобы обрести дочку, комнату и приличную должность клерка в банке: "…тело – её единственное богатство. Поэтому носила короткие юбки и блузки с большим вырезом. Особо желанные места не прятала в сейф и даже не всегда прикрывала трижды стиранным бельем. Слишком часто приходилось их демонстрировать каждому новому работодателю, его заместителю и всем, от кого она зависела". Бывший правозащитник Филипп ненавидит молодёжь и не может смириться с неотвратимо подступающей старостью. Зависть превращает его в провокатора, с наслаждением "гнобящего юность, защищая права старости". Тонкий психолог, Михаил Харит дарит читателям афористичное определение: "Зависть как червь в яблоке, поедающий собственный мир до тех пор, пока не оставит вокруг себя пустоту". За взаимным обожанием обычной пары средних лет открываются садо-мазохистские пропасти истязания жены мужем, сторонником сексуальных групповых экспериментов. Финал новеллы представляется интригующим и открытым – Марина попадает в новый мир. Но что стало причиной этого? Её смерть? Отравление её таинственным барменом? Внезапный теракт? Ответ на этот вопрос, согласно замыслу автора, должен дать читатель.

Новелла "История с привидением" способна поразить непредсказуемым финалом. Но в жизни часто отсутствует логика, и отважные дамы с мёртвой хваткой нередко добывают у жизни в отчаянных ситуациях счастливый билет. Тем более, что у "депутата-боярина, свет Владимира Константиновича, миллиардера, мецената, супостата и сумасброда, испробовавшего всё", были глубоко личные отношения с таким опасным явлением, как любовь: "Он уважительно относился к любви: сильное святое чувство, которое следует беречь и не тратить понапрасну. Поэтому любил только себя".

Некоторые рассказы Михаила Харита напоминают остросюжетные психологические этюды ("Поговорили", "Хозяин дома", "Корректировка", "Дандотиа", "Несправедливость", "Вечная любовь"). В них герои неожиданно меняются местами, мечтаемое становится реальным, реальное и прежде столь желаемое вызывает устойчивое отвращение: "Окружающий мир перестал быть знакомым, а переживаемый момент покоя казался слишком хрупким, как замок на песке, который в любой момент мог быть раздавлен неуклюжей ногой незнакомца".

Узнаваемые ситуации, переживаемые целым поколением, рождённым в 50-е годы прошлого века (стройотряд, школьная реальность, поездка в Грецию на отдых и за шубой) дополняются внезапным включением мистической ирреальности, делающей алогизм нашей повседневности особенно ощутимым. Здесь уже можно говорить о глубоко спрятанной творческой связи автора не только с мистическим реализмом булгаковского толка, но и о его литературном родстве с абсурдистской реальностью Д. Хармса и Э. Ионеску. Особенно это ощутимо в новелле "Настройщик" с её философским финалом: "Человечество выживет. Изменения не придут мгновенно. Реальность разворачивается, как тяжёлый неповоротливый корабль. Но начало процесса перемен сможет увидеть любой, если оторвёт глаза от гаджетов и социальных сетей. Выйдет на улицу и взглянёт на ночное небо. Жуткий поезд, который вёз людей на убой, как обречённое стадо, вдруг остановился, двери открылись, и любой человек может выйти. И пойти в своём, единственно правильном направлении. Всё будет хорошо. Тому есть две причины. Первая — Настройщик в очередной раз выполнил свою работу. Вторую — не знает никто".

Цикл рассказов про скульптора Андрея (состоящий из новелл "Страшная правда", "Школьник", "Пять жен Андрея") заставляет вспомнить замечательный роман Александра Сегеня "Русский ураган", где  также каждая новая возлюбленная героя-футболиста приносит с собой новый мир, открывающий ту или иную грань в российской действильности. Здесь же главный герой – талантливый мальчик, сын еврейской мамы-скульптора. И каждая из пяти столь  не похожих друг на друга жён (красавица Светлана, натурщица Ирина, наркоманка Наташа, сектантка Людмила, африканка Мария) заставляет Андрея проживать новый жизненный сценарий, стремясь оттеснить на второй план его творчество и демонстрируя различные стороны меняющейся на глазах постсоветской реальности с её непредсказуемыми кошмарами и немногочисленными доступными радостями.  

В рассказе "Бомж Серж" автор предлагает в духе раннего Чехова забавную трансформацию традиционной для русской классики темы маленького человека, в ХХI веке наслаждающегося свободой от имущества и семейных обязательств на юге Франции в курортном городке, но не выдерживающего, подобно многим обывателям, выпадения из привычного сценария: богато одетой дамы, вдруг появившейся на его родной… помойке.

Новеллу "Ибо положена печаль, и никто не возвращается…" (её стоит рассматривать, подобно циклу рассказов про злоключения скульптора Андрея, как остросюжетный микророман – термин предложен писателем-эмигрантом Юрием Дружниковым) можно поставить в один ряд с интересными романами Анатолия Курчаткина и Глеба Шульпякова на ту же тему и – о ирония судьбы! - под одним и тем же названием - "Цунами".

В экстремальной ситуации выразительно раскрывается личность героя, ценой жизни спасающего от гигантской волны невесту. Писатель сталкивает характеры героев-антиподов – сентиментального доверчивого жениха, мечтающего о дочках, и меркантильной скрытной красавицы-невесты, лелеющей надежду на безбедное, бездетное и бесхлопотное существование. Драматическая сцена гибели героя, пронзённого сломанной пальмой, надолго остается в памяти читателя: "Роман умер не сразу. Нанизанный на огромный шампур, уже не испытывая боли, увидел двух ангелочков: Машеньку и Олеську. Они тянули к нему детские ручки и жалобно плакали по своей несостоявшейся судьбе. Волна играючи подхватила его мёртвое тело и безжалостно потащила, раздирая об острые скалы. А затем, запоздало устыдившись своего поступка, схлынула вниз, забирая жертву с собой. Анна с удивлением обнаружила, что жива. Чудовище-цунами не достало вершины камня, лишь обрызгало девушку голодной слюной. Она потерянно лежала в грязной луже, медленно подсыхающей под тропическим солнцем, разглядывая безразличное пронзительно-синее небо".

Написанный мастерской рукой оригинальный пейзаж неизменно помогает погрузить читателя в особую атмосферу, в которой происходит действие того или иного рассказа: "Молодой месяц хвалился похудевшей талией. Озорные звёзды подмигнивали, кокетничая напропалую".



Книгу завершают философские притчи Михала Харита, встающие в один ряд с сатирическими сказочными историями М.Е. Салтыкова-Щедрина ("Сказка про рыбку, которая хотела летать" - "Премудрый пискарь"), с маленькими сказками прозаика, тоже доктора наук, лауреата многих премий Юрия Нечипоренко ("Сказка про ангела, который хорошо делал свою работу") и с циклом сказок "Своему принцу принцесса" известной эстонской писательницы Рээт Куду ("Сказка о принцессе, которая искала счастье", "Сказка про мудрого царя", "Сказка про царя, который хотел любви подданных", "За морем царевна есть…").

…Энергичный, афористично-выразительный, выдержанный в хемингуэлевском духе с упором на глагол и простое лаконичное предложение стиль Михаила Харита завораживает. Закрываешь книгу и вспоминаешь слова автора: "Уверен, правильно сложенные слова составляют заклинание, магическую формулу. Не случайно говорят: "Мир творился Словом", хотя не уточняют, что конкретно было сказано. Каждый писатель… — маг... Следует крайне бережно обращаться со словами, не менее аккуратно, чем со спичками на пороховом складе".