Каверин из тех плодовитых прозаиков, о которых поверхностный читатель может легкомысленно заявить: "его главный козырь - занимательность". Он был всегда популярен, общедоступен. После выхода "Двух капитанов", он приобрёл особый знак качества. Его можно экранизировать, ставить в театре, ставить другим в пример.
Фото: gazetaeao.ru
И возникает риск — стать очередным продуктом ширпотреба. К тому же, благосклонность критики и власти. Так можно забыть о главном достоинстве — писательском мастерстве. Слава богу, с автором этого не произошло. Случилось другое, приятное и справедливое — общенародное признание. И хотя количество тиражей не показатель литературного качества авторских произведений, подлинный неослабевающий читательский интерес — верный признак писательского класса.
Сестра каверинской музы — лёгкость. Он начинал, отталкиваясь от трёх эстетических данностей, приключения, фантастика, "формальная" литературная школа.
Фото: cdn.eksmo.ru
Можно условно разделить его творчество на три основных этапа, - формальное юношеское ученичество, откровенный романтический реализм зрелости, подёрнутый мемуарной дымкой, ироничный сказ, напоминающий французских мудрецов — просветителей 18-го века.
Вениамин Александрович — мастер пластичности слова. Ему подвластно всё! Порой он не чужд мистификации, иногда звучат горькие, раздражённые и темпераментные, цицероновские ноты, особенно в последних текстах, воспоминаниях. Но интересно проследить причудливую доминанту его предпочтений с самого начала.
Фото: infourok.ru
На Псковщине стоял 96-й пехотный полк. Был в том полку оркестр. И капельмейстер того оркестра, Абель Абрамович Зильбер взял, да и женился на Анне Григорьевне Дессон, владелице музыкальных магазинов. И пошли дети. Кто тогда знал, что рядовой этот провинциальный семейный союз даст родной культуре и науке преинтереснейшие явления?
Первенец, Лев, станет известнейшим вирусологом, близким другом Вавилова. Из-за этой дружбы попадёт в лагерь, отбудет два срока. Даст советской стране множество научных открытий, как и положено крупному учёному. Елена выйдет замуж за Юрия Тынянова, Мира за Исаака Руммеля, первого директора Народного дома им. А.С. Пушкина. Давид станет военным врачом, Александр — композитором. Подробности эти крайне важны, потому что по мере возникающих жизненных обстоятельств, семейство Зильберов породнится с отпрысками Николая Заболоцкого и Евгения Шварца. Сам же Вениамин Александрович женится на младшей сестре того же блистательного Тынянова.
Фото: sergey-life.ru
А пока он только что родился 19-го апреля 1902 года. Семья большая, дружная, и ничего не мешает развитому, хорошо воспитанному мальчику сдать приёмные испытания в приготовительный класс Псковской губернской гимназии.
Проучился в этом заведении шесть лет, был отмечен за отроческие таланты к гуманитарным дисциплинам.
Конечно, Каверин скромничает в автобиографических "Освещённых окнах", выставляя свою усреднённость в гимназические годы.
Хорошенькое дело, поступить и закончить параллельно Ленинградский институт восточных языков, занимаясь арабистикой, и Ленинградский же университет, историко-филологический факультет!
Фото: kids.azovlib.ru
К 1924-му году он был обладателем сразу двух дипломов. Говорит сама за себя диссертация, которую он защитил в 1929-ом году — "Барон Брамбеус. История Осипа Сенковского". Феномен этой темы: Сенковский был литератором, издателем, и редактором знаменитого журнала "Библиотека для чтения". При этом он профессиональный арабист. Ах, как напишет Тынянов в своём прекрасном романе " Смерть Вазир Мухтара" о Сенковском! В те же 30-е годы. А не консультировал ли арабист Каверин своего родственника и собрата по литературному направлению? Впрочем, догадки, упоминания…
Каверин был активным участником объединения "Серапионовы братья". Литературоведческой формальной школы, где властителями дум были Шкловский, Эйхенбаум, тот же Тынянов. А " Серапионы", Слонимский, Зощенко, Тихонов, прочие, и с ними Каверин шли своей дорогой родной словесности. Шёл крайне самостоятельно, никому не подражая.
Фото: knigokup.ru
И псевдоним взял старозаветный, гусарский. Упомянут существовавший гусарский поручик, Каверин, в " Онегине", добрый приятель и партнёр по картам и вину, А. С. Пушкина.
При Советской власти и писали, и поступали в тех или иных обстоятельствах кто как сумел, а не кто, как решил. Тихонов добился степеней известных, Зощенко — поразительной славы и поразительного шельмования, Слонимский — вполне академически. Каверин — удачно. Что примечательно, для удачи этой чужие и начальнические шпоры не лобызал.
У него не было кровавых фронтовых опытов Первой Мировой и Гражданской, как у Булгакова, Шкловского, Зощенко, Бабеля. Он был из молодого поколения вышедшего, преимущественно, из интеллигентных семей, и ступивших на зыбкую почву " писателей-попутчиков".
Фото: infourok.ru
Им владела, как многими молодыми искателями новой необычной романтики, муза дальних странствий, фантастические лабиринты, которые предлагал 20-й век. И формализм, скорее придуманный чем всерьёз избранный, диктовал новые формы, ритмы, обращение со словом.
Он пестовал фантастические сюжеты, примеряясь к прихотям века. Его тянуло на исторические плодородные земли. Первый опубликованный рассказ - " Хроника города Лейпцига за 18...год".
Это 1922-й год. А в 1923-м выходит сборник " Мастера и подмастерья". Это отчётливое влияние " Серапионов", с фантазмами, изысками, поворотами. Приходится удивляться неистощимому трудолюбию — в период работы над диссертацией изданы два полноценных романа. " Девять десятых судьбы", " Конец хазы" в 1925-ом году — зрелый переход к реалистическому письму. Опыт авантюрного романа — "Скандалист, или вечера на Васильевском острове" в 1928 ом году.
Фото: youla.ru
Последним " формальным" романом в ранней советской литературе окрестили критики книгу вполне таинственную, и написанную мастерски — " Художник неизвестен". 1931 год.
Роман " Исполнение желаний" в двух частях (1934- 36-й годы) при всей своей оригинальности кажется сейчас репетицией перед " Двумя капитанами". Они выходили по частям, первая в 1938-ом, вторая в 1944 годах. Но что примечательно — вторую часть он начал писать ещё до войны. Военная тема органично легла на детективно приключенческую историю. Можно сказать, что это первый советский филологический детектив. Советский лётчик, фронтовик прежде всего — интеллектуал нового типа.
Он был военным корреспондентом на Северном флоте в военные годы. Там шли особые баталии. Его статьи и очерки в местных и центральных изданиях послужили материалом даже для военных историков.
Фото: russianemigrant.ru
За " Два капитана" он получает Сталинскую премию второй степени. Он награждён орденом Красной звезды в 1945-ом. Все дороги в официальную литературу для удачливых и угодных ему открыты. В наступившие непростые послевоенные годы он делает главный выбор: не примыкает к "компании против космополитизма". Не участвует в закулисных шашнях Союза писателей. Но главное, пишет свою знаменитую трилогию "Открытая книга", о первых советских микробиологах, где темы эпидемий, войны, пенициллина, лагерей и любви шествуют через коридоры отечественных НИИ, московские квартиры, среднеазиатские степи, лаборатории, партийные конференции. Его писательская честность поражает тем, что в повседневной опасной реальности он следует планке порядочности, заданной героями его романов. Или они идут за его нравственной природой, что, конечно, вернее.
Фото: polit.ru
Ещё будучи корреспондентом "Известий" на Ленинградском фронте, он пишет о неудачных действиях командования в боях на карельском перешейке. Это был риск неимоверный, самоубийственный, но он сознательно шёл на него, потому что о войне врать не полагается честному писателю. То же самое он делал, когда писал о военных буднях в Мурманске и Архангельске. И, главное, его статьи и рассказы выходили в газетах и даже боевых листках. Люди их читали. Точно также он поведёт себя в 1946-ом году во время травли его старого друга, Зощенко. Другие переходили на другую сторону улицы, чтобы не здороваться с выдающимся опальным писателем, а Каверин специально прогуливался под руку с Зощенко, курсируя по Невскому и Литейному.
Фото: ozon.ru
Он знал о "Всевидящем оке". Он знал о нём и в 1956-ом году, уже в "оттепель", не отказался от редакторства альманаха "Литературная Москва", запрещённого партийными властями.
Первая часть "Открытой книги", вышедшая в журнальном варианте в 1948-ом году претерпела форменный официальный разгром. Вести себя независимо после подобных предупреждений не рекомендовалось. А он не обратил внимания. На 2-ом съезде Союза писателей, уже после смерти Сталина в 1954 году, он выступал одним из первых, говорил о том что писателей, вырванных насильно из литературы, следует восстановить в правах и вернуть читателю.
Он отказался участвовать в травле Пастернака, в связи с "Нобелевкой" за "Доктора Живаго". Подписывал обращение в защиту Синявского и Даниэля. Защищал Солженицына, порвал отношения с "серапионовцем" Фединым, за отказ его как редактора напечатать "Раковый корпус". В 1962 году, когда в "Молодой гвардии" выходила "Жизнь господина де Мольера" Булгакова, он первым, в редакторской справке упомянул "Мастера и Маргариту" этого автора.
Фото: libmir.com
Он был сам по себе. Жил в Переделкино. Писал много. Если просили насущную статью, откладывал рукопись повести или романа, писал статью, если было интересно.
Катились годы, правительственные награды, новые произведения. "Неизвестный друг", "Кусок стекла", две пьесы, автобиографическая и мемуарная проза. При этом в романе "Перед зеркалом", о русской художнице эмигрантке, включает в ткань повествование подлинные документы. В 1972-ом году это было почти немыслимо, закручивались "оттепельные" гайки. А он делал как должно честному художнику, а иначе не мог. Он не бросает темы советских учёных. Не только из-за брата. Просто она его интересует. Роман "Двухчасовая прогулка" — возвращение к "Открытой книге", только в другие времена, в другой стране.
Последние годы жизни проходили ровно. Прекрасные дети, прекрасные внуки. Ему не в чем было себя упрекнуть, пройденные им трудные годы, даже в "вегетарианские времена" (определение Анны Ахматовой) не тяготили его писательской совести. Сын Николай вспоминает, что в силу интеллигентности и безупречного вкуса, Вениамин Александрович не любил кичиться своей последовательностью "в роковые минуты". Последнее мгновение прервало его жизнь 2-го мая 1989 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище. Он любил весну и Москву, и навсегда остаётся с ними.
