Фото: театр "У Никитских ворот"
Собрав публику перед началом спектакля в фойе, он знакомит её с перепиской двух выдающихся современников автора “Горя от ума” – А.С. Пушкина и П.Я. Чаадаева, размышляющих над тем, каким путём должно двигаться в будущее наше многострадальное отечество. Ход оправданный, поскольку прототипом Александра Андреича Чацкого, как известно, являлся во многом именно Пётр Яковлевич Чаадаев.
“… Стоя между главными частями мира, Востоком и западом, упираясь одним локтем в Китай, другим в Германию, мы должны были бы соединить в себе оба великих начала духовной природы: воображение и рассудок, и совмещать в нашей цивилизации историю всего земного шара”. Написанное Чаадаевым два века назад сегодня актуально едва ли не больше, чем тогда.
Почему же не соединяем и не совмещаем? Для Марка Розовского ответ зашифрован в пьесе Грибоедова и, поскольку, по мнению режиссёра, за минувшие века в противостоянии чацких и фамусовых расклад сил принципиально не изменился, он вносит принципиальное изменение в название – “Горе без ума” и ставит спектакль о всеобщем безумии, которым охвачено, с его точки зрения, наше общество. Спору нет, колоритная компания, собравшаяся на вечеринку (ею режиссёр заменил пышный бал, существующий у Грибоедова), переодень её на современный лад, можно обнаружить на любой светской тусовке и актёры, сознавая это, не без блеска протягивают импровизированные мостки из тогда в сейчас. Однако, даже если весь мир – театр, этими тусовщиками население Москвы не исчерпывается, не говоря уж о том, что за пределами первопрестольной такие персонажи встречаются ещё реже.
Фото: театр "У Никитских ворот"В программке спектакль заявлен как трагикомедия, но жанровый диапазон постановки гораздо шире. Переход от жанра к жанру плавен и безшовен, как игра радуги. Начало выстроено как легчайшая комедия положений в духе Бомарше: Софья (Линда Лапиньш) с Молчалиным (Станислав Федорчук) и Фамусов (Андрей Молотков) с Лизанькой (Яна Прыжанкова) с примкнувшим к ним Петрушкой (Александр Панин) образуют такой озорной искромётный квинтет, что любо-дорого. С появлением Чацкого (Константин Иванов) – вот уж действительно “а он мятежный просит бури” – начинает набирать силу драма, перерастая из любовной в социальную, а местами и политическую. Нашлось место и фарсу – в зло и остро разыгранной сцене встречи Чацкого с “заговорщиком” Репетиловым. Впрочем, в многоголосии жанров слышится нечто, неуловимо напоминающее парад-алле на цирковом манеже. Впечатление только усугубляет нарочитая “студийность” сценографии и костюмов, где всё ярко, пёстро, броско и всё как бы чуть-чуть не всерьёз.
Фото: театр "У Никитских ворот"
Финальный монолог Чацкого “пролонгирован” фрагментом “Апологии сумасшедшего”, созданной Чаадаевым. Трагизм, заложенный в пьесу Грибоедовым, многократно усилен безысходным чаадаевским отчаянием. Такое ощущение (возможно, виной тому, что под эту сцену подложен аранжированный в восточном стиле знаменитый грибоедовский вальс), что ещё немного и Александр Андреич ринется вон из Москвы куда-нибудь на Восток, вослед создавшему его автору и… навстречу неминуемой гибели. Что ж такой вариант развития событий не представляется невероятным. Однако умереть за отечество зачастую бывает гораздо легче, чем продолжать жить и с искренней самоотдачей работать для того, чтобы отечество становилось сильнее, независимей и счастливее. Ответ на гамлетовский вопрос “Быть или не быть?” зрителю придётся искать самому.
