В основу постановки легли одноактные пьесы Теннесси Уильямса, чьё творчество знакомо нашему читателю весьма поверхностно, несмотря на то, что его драматические произведения невозможно рассматривать вне контекста русской литературы. Пьеса "В книжном магазине", например, представляет собой монолог оперной дивы (Марина Есипенко), но ту же историю, которую она рассказывает, можно было бы легко встретить и у Толстого, как бесстрастно замечает друг писателя Сильва (Виталий Иванов).
Правда, не Толстым единым ограничиваются ассоциации: Теннесси Уильямс в своих мемуарах написал однажды, что "влюбился в Чехова", и чеховская поступь чувствуется в каждом движении мысли американского драматурга. Прослеживается и некоторое сходство его сборника "Пятёрка теннисистам" с "Тёмными аллеями" Бунина, — ещё одного последователя Чехова, но если Бунин годами стремился создать наиболее полную картину проявлений любви, то Уильямс, в свою очередь, десятилетиями составлял энциклопедию одиночества. В центре его внимания — беззащитные люди, ушедшие глубоко в себя, но всё же находящие силы преодолеть молчание, в котором и таится одиночество, чтобы вернуть прежнюю связь с окружающим миром. Главное, не сгореть после этого заживо: монолог Сильвы о любовниках в гостинице — жемчужина премьеры.
Внутри текстов Уильямса чеховское влияние можно было бы легко проследить по ремаркам, обладающим тончайшим психологизмом: например, в "Портрете Мадонны" старая дева Лукреция неожиданно смеётся "по-девичьи" (girlishly), когда говорит о том, что для южанок никогда не считалось важным обладать чем-то кроме женского обаяния. В спектакле же ремарки входят в кровь и плоть каждого актёра, определяя, как тот будет существовать на сцене. Выясняется, что у Лукреции (Яна Соболевская) — несчастная судьба. Дочь настоятеля церкви, некогда она работала преподавательницей в воскресной школе, а теперь, — в гостиничном номере, слегка напоминающем бордель, — рассказывает портье (Эльдар Трамов) и лифтёру (Виталий Иванов) о своей вымышленной жизни, не подозревая, что их приставили следить за ней до приезда врачей психиатрической клиники. Каждую ночь к ней будто бы является мужчина, который жаждет утолить свои низменные потребности, но она, в конце концов, передумывает заводить против него судебное дело, выговорившись вволю своим собеседникам.
И всё же кажется, что важно здесь совсем другое: то, что высказано ею мимоходом. Ни с того ни с сего, эта сломленная одиночеством женщина вспоминает, как тротуары, залитые жарким солнцем, казались ей летом ужасно длинными: эта деталь не имеет прямого отношения к её судьбе, но приближает к нам Лукрецию. Её грёзы о прошлом оказываются до боли знакомыми. Мы как бы заглядываем за маску, которая, как можно было подумать, намертво приросла к лицу, тогда как за ней скрывается настоящий человек со своими огорчениями и несбыточными надеждами. Даже нелепая юбка-пачка, которая была бы уместна в гардеробе юной кокетки, становится неотделимой частью её образа.
Одно из существенных достоинств вахтанговского спектакля заключается в том, что дух драмы Теннесси Уильямса здесь не только ухвачен, но и удачно переосмыслен: оказывается, любимца Бродвея легко представить в небродвейском антураже. На Бродвее декорации были всегда детализированные, и часто этот момент драматурги учитывали при описании декораций в тексте: вплоть до того, какая мебель размещена в комнате и как расположены двери.
В Голливуде, где Теннесси Уильямс тоже был не последний гость, экранизации были ещё более реалистичны, и именно по мотивам пьесы "Отчуждённая собственность", действие которой происходит на железной дороге, в 1966 году был выпущен фильм "На слом!" (This Property Is Condemned) режиссёра Сидни Поллака. По замыслу Теннесси Уильямса, однако, эта пьеса была предназначена всего для двух актёров, и в составе спектакля "Говори со мной" в театре Вахтангова её можно увидеть в фееричном исполнении Анны Антоновой и Данилы Гнидо.
Художник-сценограф Максим Обрезков деликатно обходится с требованиями Теннесси Уильямса (раз написал драматург, что в пьесе "Не могу представить, что будет завтра" должна быть софа, а не кресло, — значит, будет софа), но создаёт на их основе изящную вариацию на тему. Это уже не Бродвей, а скорее камерный театр в духе символиста Уильяма Батлера Йейтса, в чьём "Ястребином источнике" сцена представляла собой пустое пространство с раскрашенной ширмой в качестве художественной доминанты.
Но если на руках у актёров Йейтса было только покрывало, то у вахтанговцев есть всё: от картонных коробок, необходимых для перевозки вещей, до внушительного трактора, без которого не обойтись на Диком Западе.
Главная фактура, эстетически объединяющая несколько пьес в единый спектакль, — это мятая бумага: метафора очередного листа, скомканного писателем в порыве творческих мучений. В то же время такого рода декорация позволяет легко переключаться между пьесами путём изменения, прежде всего, света и цвета. И даже в этом — цветовом — отношении создатели приносят дань уважения драматургу, чьи ремарки всегда были не только подробны, но и максимально художественны. Известно, что в более крупных работах он придавал большое значение визуальным образам: в пьесе "Трамвай “Желание”", например, описал одну из мизансцен в духе картины "Ночное кафе" Ван Гога. Кроме того, Теннесси Уильямс различал оттенки и даже отмечал их переливы, так что небо у него было уже не просто нежно-голубое, но ещё и с переходом в бирюзу (tender blue, almost a turquoise).
Несмотря на то, что в программе указаны названия лишь пяти пьес, пунктиром через весь спектакль проходит пьеса шестая, "Долгое прощание", которая является здесь чем-то вроде автобиографической надстройки. Она повествует о писателе Джо (Эльдар Трамов), тяжело переживающем смерть матери от рака (Александра Стрельцина) и отдаление сестры Майры (Анастасия Джентилини). В реальности у Теннесси Уильямса была сестра Роуз, чья судьба намного трагичнее, чем судьбы всех персонажей спектакля, вместе взятых: в молодости ей диагностировали шизофрению и, после череды истерик, подвергли лоботомии, оказавшей губительное влияние на её сознание. Она ещё переживёт своего брата, но отголоски её замкнутой жизни успеют прозвучать в разных произведениях драматурга, до самой смерти страдавшего от чувства вины. Или — от недоговорённости.
В заглавной пьесе спектакля, "Говори со мной, словно дождь", художник (Эльдар Трамов) обводит краской контур своей музы (Анна Ляхова), когда та лежит на кровати, и получившийся рисунок — запечатлённый на матраце силуэт девушки — напоминает позу эмбриона. Но этого рисунка не случилось бы, если бы муза не поговорила с художником, раскрыв ему свои переживания. По смыслу эта пьеса перекликается с заключительной: "Не могу представить, что будет завтра", — где Он (Олег Макаров), наоборот, может раскрыться только Ей (Ольга Тумайкина), боясь говорить с кем-либо ещё. И чтобы преодолеть этот психологический барьер, он пишет невысказанное на бумаге.
В одном из составов главную роль (и не только главную) исполняет режиссёр Эльдар Трамов, благодаря чему спектакль обретает характер двойного высказывания: как писатель выражает своё понимание творчества, точно так же и постановщик — своё понимание театра.
Может быть, не весь мир — театр, но люди в нём — точно актёры, и каждый выходит на авансцену, когда ему есть что сказать. И хотя спектакль кажется исчерпывающим (за три с небольшим часа зрителю открывается целая галерея судеб), неисчерпаемо в нём, пожалуй, только одно: желание говорить, чтобы быть понятым.
