Александр Митта: “Сказка подвига не исключает!”

 

Пока выдумываю только книжки. Такой мой контакт с людьми сейчас более перспективен – мои книги читают, переиздают, переводят. Пишу книгу про саспенс. Это очень важный аспект в работе над сценарием, но, как ни странно, специальной литературы на эту тему нет. Ещё придумал историю, как мама с ребенком-подростком может сочинить и сделать фильм на базе сказки. В сказке ведь очень сильная драматургия, и я подумал, почему бы не адресовать такой обучающий сценарный курс детям, которые гораздо смышленее нас, взрослых. Но, думаю, что книга будет интересна и тем, кто старше. Потом хочу сделать отдельную книгу по структуре фильма – все педагоги говорят об одном и том же, но каждый находит свой путь.

 

Работа в киноиндустрии, как ни какая другая, требует постоянного совершенствования имеющихся навыков и приобретения новых — как профессиональных, так и личностных. А потому постоянное повышение уровня мастерства — не роскошь, а необходимость.

Киношкола существует уже десять лет – 28 января в Доме кино торжественно отметим юбилей. Она работает по принципу американской летней киношколы, то есть в небольшой промежуток времени мы даем максимум практических знаний. Это то, что может себе позволить любой человек, и подо что мы можем пригласить профессионалов, работающих в кино – режиссеров, сценаристов, продюсеров, очень занятых и востребованных людей.

Фото: Коммерсантъ

Через нас прошли все лучшие американские специалисты (Джон Труби, Кристофер Воглер, Нил Ландау), поэтому у школы хороший авторитет в США. Из российских преподавателей – самые звёздные мастера отечественного кинематографа, которые рассказывают, как превратить идею в историю, как выбрать материал и анализировать сценарий, как управлять съемочным процессом, как работать с актерами, открывают секреты операторского искусства и монтажа. Сейчас у нас идут двух-трех месячные Мастерские по созданию сценариев, Режиссуре, Операторскому и Продюсерскому Мастерству. Мастер-классы ведут Дмитрий Астрахан, Николай Лебедев, Павел Санаев, Тимур Бекмамбетов, Александр Носовский, Зоя Кудря, Александр Носовский и многие другие... 

 

 

Для меня преподавание – большая радость. В конце занятий студенты аплодируют, значит, довольны, значит, получили конкретные знания. Я учу главному: не творчеству, а ремеслу. Режиссер это ремесленная работа, она требует не искрометности талантов, а структуры. Во время учебы не может быть артхаусного кино, ты должен учиться правилам. Когда работаешь самостоятельно, пожалуйста, можешь эти правила нарушать, но при этом сам для себя чётко понимаешь, что нарушаешь не от бездарности или глупости, а сознательно, чтобы добиться определенной цели. Но правила, которые помогут тебе осуществить контакт со зрителем, надо знать! Еще со времен Аристотеля и древних греков внутри любого сюжета лежит структурный скелет, связывающий замысел фильма и зрителя. Я рассказываю и наглядно показываю базовые принципы, которые действуют хоть в минутной короткометражке, хоть в самых великих картинах.

 

Процесс работы над сценарием должен создавать ощущение праздника, полета души, но, чтобы не улететь в сторону и не оказаться перед изобилием материала, с которым не будешь знать, что делать, нужна система добровольного самоограничения. И не забывайте учитывать противоречия. Если работаете с характером, то поведение человека должно быть абсолютно реалистичным, потому что в кино никакое условное поведение не вызовет эмоциональной реакции. Хотя, по сути, характер сам по себе условная вещь, но мы выбираем, всё то, чтобы зритель двигался к катарсису: антагонист обязательно должен быть сильнее, риск и опасность постоянно растут, отвага против страха. Характер должен быть объемным, чтобы возникли ощущения понятные каждому человеку. Это простые правила, которым легко следовать, чтобы у зрителя всегда был “вдох-выдох” – сначала создаем напряжение, потом даём возможность расслабиться, и опять напряжение и “выдох”.

 

Фото: Елизавета Пивоварова

Вот эти секреты мастерства мы и обсуждаем на занятиях. Выполняем много практических заданий, после чего студенты додумывают идеи, приносят их мне, и мы делаем готовый сценарий. Только сценарии превращаются в фильмы, увы, уже за пределами Киношколы - я так и не смог найти спонсора, который бы профинансировал нам съёмочный процесс. Но через Киношколу прошли практически все, кто работает сегодня в индустрии.

 

 

К счастью, да. Кино набирает обороты, есть контакт! Интерес хоть ещё и в тяжелом состоянии, но он не умирает. Напротив, растет. Люди хотят учиться, хотят думать! Недавно завершился международный фестиваль ВГИКа, в котором участвовало невероятное количество киношкол и большое количество площадок. Вообще количество фестивалей и их уровень выросли в разы, и это прекрасная альтернатива коммерческому кино. Фестивали собирают совсем другого зрителя - сейчас у нас вспышка интереса к интеллектуальному кино.

 

 

Какая бы ни была история, зрителя сначала нужно удивить, потом заинтересовать, а потом сделать так, чтобы интерес стал эмпатией. Преимущество всегда в неожиданности. Только у меня сейчас нет никакой истории. Я для себя четко решил – пока не будет сильной вертикальной идеи, не вернусь. И потом в кино ещё важен и фактор молодости. Есть, конечно, режиссеры, которые возрасту неподвластны, но их единицы.

 

 

По-другому не умею. Режиссер – это лидер на съемочной площадке, который принимает ключевые решения, практически всё держит в своих руках, поэтому ты приходишь на работу раньше всех, и уходить с площадки позже всех. Я в кино с 1955 года. Сначала в качестве студента ВГИКа, а с 1960-го как режиссер на Мосфильме. Да и вообще я не знаю ленивого режиссера. Режиссер может быть каким угодно – талантливым, бездарным, с хорошим характером или интроверт, лучше, конечно, с хорошим (смеется). Единственно что невозможно – это ленивый режиссер.

А сегодня… Сегодня я уже практически за бортом современного кино, это - плата за долгожительство. За год чествования российского кино я ни разу не получил ни одного приглашения ни на одно мероприятие, не было ни одного звонка, ни поздравления. Это меня не обижает, у меня нет иллюзий по поводу своей популярности.  Главное для меня – держаться на ногах и сохранять рабочий уровень. Пока работаешь, чувствуешь себя в порядке, хотя это непросто, то, что раньше давалось легко, теперь стало трудней. 

 

 

 

Не знаю, у меня никогда не было этого ощущения. Снял картину, ну, не получилось, что поделаешь, надо продолжать работать. Большинство своих фильмов я делал именно с такими мыслями. Почему? Потому что идей изначально всегда было больше, и сделать всегда хотелось гораздо больше.

 

 

Всегда думать о масштабе. Чтобы картина имела успех у ста разных народов, у ста разных государств, надо создавать универсальные фильмы, которые обеспечат успех во всем мире. Знаете, что говорят профессионалы? Если у тебя нет полгода на то, чтобы сделать пять вариантов сценария, то лучше не берись, потому что эти пять все равно будут первыми. Потом будут еще пять... Нельзя написать один сценарий и носиться с ним, как с золотым яйцом – это признак дилетантизма, ты должен все время работать, работать через “не могу” и “не хочу”. Не получилось что-то одно, берись за другое.   

 

У неё одна болезнь, которая, как мне кажется, должна пройти - отсутствие связи между поколениями. Молодые режиссеры не просто делают другое кино и используют другие технологии. Нет ощущения преемственности! Мы всегда работали в плотной связи с лучшими мастерами. Уважаемые серьезные режиссеры – Михаил Ромм, Иван Пырьев, Григорий Чухрай, Эльдар Рязанов и многие другие считали обязанностью руководить творческими объединениями Мосфильма. И дело вовсе не в цензуре, не в желании тотального контроля, а потому, что думали о качестве работы: чтобы зритель получал от кино духовную пищу. Пусть не всё получалось, но все старались. Это было культурное общение, которое очень важно, чтобы ты не остался в одиночестве. Режиссеры старшего поколения считали своим долгом опекать молодых. А теперь каждый сам по себе, и единственный человек, который имеет слово – продюсер, который думает о деньгах.

 

Когда нас принимали во ВГИК, то с первых минут нами руководили самые легендарные  мастера: мой учитель Михаил Ильич Ромм, Сергей Аполлинариевич Герасимов, Александр Петрович Довженко. Этих трех фамилий, трех гениев, уже хватит, чтобы понять уровень образования. Как только мы попали на студию – нашему поколению повезло – сразу получили предложение о работе, а не ходили десятилетиями в ассистентах, как было у наших предшественников.

 

Фото: Елизавета Пивоварова

Это был период оттепели, когда открывались вакансии для молодых, и все сразу стартовали. Меня позвали в Ленинград, в Свердловск и на Мосфильм! Из ВГИКа -  режиссер картины, что совершенно неправильно! Хотя первый же фильм (дипломная работа совместно с режиссером Алексеем Салтыковым “Друг мой Колька” – Прим.ред.) сразу прозвучал, получилась серьезная, хорошая картина. Лента даже “поехала” в Англию и получила премию на Международном кинофестивале в Лондоне в 1961 году. Я об этом узнал постфактум – редактор, правда, привез не сам приз, а справку, что приз дали. Справка так и осталась на Мосфильме.

 

 

В новом “Экипаже” я увидел не банальный ремейк, а творческое развитие идеи фильма. Было ощущение возникшей связи поколений, словно картина-отец и картина-сын. Для меня это очень важно, тем более, незадолго до этого мне делали операцию на колене, и у меня случилась клиническая смерть - оторвался тромб, хорошо врачи успели быстро среагировать. Отхаживали меня неделю, и я вернулся. Так, за спиной у меня была смерть, а тут возникло ощущение жизни – фильм, который сейчас возродится. Тем более, меня приглашали помочь с традиционными съёмками. Теперь же кругом компьютерные технологии, а реальные съёмки всё равно “живее”.

 

 

Мне пришлось добиваться права незаконного поступления в Институт кинематографии! Я закончил МИСИ им. В.В.Куйбышева и должен был отработать три года по распределению, но так случилось, что показал свои работы - юмористические рисунки, которые печатал в разных журналах и газетах, потому что в то время работал графиком-карикатуристом - Михаилу Ивановичу Ромму. Просто пришел к нему “с улицы” и дал пачку своих работ. Ромм засмеялся – понравилось, после чего написал письмо в Министерство просвещения, чтобы мне в виде исключения разрешили держать экзамен. Девушка в приемной комиссии скептически отнеслась к этой моей затее, сказав, что письмо я могу оставить, но мне вряд ли разрешат. Так, ни на что не рассчитывая, я стал готовиться ехать работать на родину Сергея Есенина в Рязанскую область, где планировал преподавать в техникуме строительное дело. Уже вещи собирал, как вдруг мне звонит дочка Ромма, которая спрашивает, куда я пропал, ведь мне разрешили сдавать экзамены. И я помчался во ВГИК!

 

Декан факультета кинорежиссуры Ким Арташесович Тавризян посоветовал мне все же отправляться на работу, так как приемные экзамены были уже в разгаре, и я опоздал: “Возвращайся на следующий год, мы тебя возьмем. – Нет, – подумал я, – уж, посижу, раз попал во ВГИК, вдруг повезет”. И действительно, через полчаса выяснилось, что из республик приехали два “направленца”, и меня присоединили к ним на “дополнительные” экзамены. Они провалились, а я остался. Вот так неожиданно всё получилось, хотя никаких иллюзий у меня не было.

 

 

В инженерно-строительном институте учились тысячи студентов, которые словно лемминги курсировали “волнами” по коридорам и лестницам ВУЗа. В аудитории на лекции одновременно присутствовали двести человек, и ты мог прослушать целый курс, но приходил на экзамен, и тебя никто не знал! А во ВГИКе группа – двадцать человек, и тебя сразу же называют по имени знаменитые люди!

 

Я попал на курс к Александру Петровичу Довженко, у которого были совершенно потрясающие лекции. Буквально проповеди о задачах художника! Я впервые понял, что у замыслов есть масштаб, что ты можешь думать хоть на маленькую тему, хоть на огромную! Довженко вообще невероятно космическая личность, он ощущал себя человеком на земном шаре. И это ощущение, это знание он передавал своим ученикам. Курс был потрясающий! Лариса Шепитько, Отар Иоселиани, Георгий Шенгелая… Я окунулся в озеро счастья! Счастье длилось два месяца, а потом Довженко позвал меня и сказал: “Ты на курсе старше всех, чего тебе время терять – иди к Ромму”. Так я перескочил через курс, сразу попав на второй. У Ромма учились Василий Макарович Шукшин, Андрей Тарковский и Александр Гордон, талантливая девушка Дина Мусатова…  Представляете! А ещё был курс Сергея Герасимова… ВГИК был полон прекрасных талантливых людей, которые позже сделали славу целому поколению! Хоть порой и вспоминают, как мы “гуляли, выпивали”, но по сегодняшним временам это абсолютно невинные развлечения. Мы всё время тратили на учебу. Помню, пришел как-то в общежитие, а Отар Иоселиани лежит на кровати и смотрит на белый лист ватмана на стене. Я спрашиваю, что он делает. Отвечает: “Тренирую воображение в рамках экрана”.  В те времена учиться было принято, и непрерывное самообразование считалось нормой.

 

 

Да, съемки всегда сопротивляются. Например, одну из сцен своего второго фильма - “Звонят, откройте дверь” я хотел снимать на катке на Патриарших прудах, но надо платить аренду, а денег было немного, поэтому директор картины посоветовал перенести съемки на один из бесплатных катков. Я отказался и стал ждать. Ждал-ждал – дождался, когда директор сдался. Только к тому моменту лёд уже начал таять, по нему и кататься-то практически нельзя, разве что ходить. Как быть? Сообразил, что если делать замедленную съемку, то движения станут более плавными, к счастью, с Мосфильма оперативно привезли специальную аппаратуру, и мы приступили к работе. Но и это ещё не всё.

 

Фото: Елизавета Пивоварова

В день съёмок приходит актриса, которая по сюжету играет возлюбленную героя Сергея Никоненко и, зная за несколько месяцев о предстоящей работе, заявляет мне: “А я не умею кататься на коньках”. У меня шок: “Ты что, с ума сошла? Я же тебе ещё летом говорил! – Ну да, говорили, но не проверили же”. В общем, снял коньки с нашей “влюбленной пары” и велел им делать вид, что они катаются, а мы снимали средний и крупный планы, чтобы ноги в кадр не попали. На экране получилось всё очень правдоподобно (смеется).

 

 

В те годы у нас фильма-катастрофы ещё не было. Подобное кино считалось коммерческим, значит буржуазным, и СССР такие картины не покупал, и мы их не знали. Так что “Экипаж” я задумал “в темную”, шел на ощупь, пытаясь найти путь, как работать. Мне было интересно сделать фильм четырех жанровый, что тоже по тем временам было в новинку. Во-первых, драма героя Георгия Жженова, потом мелодрама летчика Ненарокова и его семьи, ещё романтическая комедия у летчика-инженера в исполнении Леонида Филатова и… сказка. Никакой катастрофы у нас даже в замыслах не было! Идея была, что должно произойти что-то похожее на катастрофу, но на самом деле мы делали сказку. Вот, мол, в реальности у этих людей жизненные поражения, а в сказке они побеждают! И подобная метафора давала нам свободу говорить о неудачах. 

 

Фильм-катастрофа – это очень реалистичный жанр, то есть всё должно быть очень похоже на жизнь, только тогда это действует. А у нас всё было, с моей точки зрения, далеко от реализма. С неба льется нефть! И что она делает на небе? Пространство меняет свои размеры – самолет мчится и никак не может взлететь едва ли не двадцать километров. Вообще, все эти ужасы, которые на него обрушиваются, естественным образом должны погубить его в первые же секунды. Но сказочным образом обыкновенный самолет будто превращается в ковер-самолет, люди - в героев, а нефть в огнедышащего дракона, который “кусает”. В фильме даже есть такие кадры, присмотритесь! Мне казалось, что всё нормально, но начальство это очень разозлило. Вызвали и спрашивают: “Чего ты болтаешь? Что это за сказка? Тебе дали возможность снять фильм о подвиге советских летчиков, вот и снимай!”. Я ответил, что сказка подвига не исключает…  

 

Между тем позвали смотреть рабочий материал министра гражданской авиации СССР Бориса Павловича Бугаева. Он глядит на экран и не понимает, как так – аэродром у скалы! Спрашивает: “Что это?”. Группа молчит, и все смотрят на меня. Я тоже молчу. Дальше больше – с неба полетел огненный поток. Бугаев опять недоумевает: “Что это?”. Все молчат, ну, и я молчу. Потом самолет стал взлетать… Тогда Борис Павлович предположил: “Так это у вас это сказка что ли?”. И группа радостно хором в ответ: “Да, да, сказка!”. С этого момента сказка была реабилитирована, но когда картина вышла на экраны, всё равно вспомнили, что это подвиг советского человека, и никто не возражал…