Леонид Абрамович, когда мы договаривались с вами об интервью, вы сказали, что интереснее всего вам сейчас поделиться вашими якутскими впечатлениями. Давайте начнем с самого начала: как вы попали в Якутию?
В моем документальном романе "Зимняя дорога" рассказывается о Гражданской войне в Якутии. Соответственно, там у меня много неравнодушных читателей. Писатель, главный редактор замечательного исторического журнала "Илин" ("восход" или "восток" по-якутски) Олег Гаврильевич Сидоров пригласил меня в Якутию, чтобы показать Сасыл-Сысы. Я там никогда не бывал, хотя и описал это место в своем романе. Здесь, в крошечном якутском селении, в последнем сражении Гражданской войны в феврале 1923 года столкнулись главные герои "Зимней дороги" – белый генерал и поэт Анатолий Пепеляев и бывший анархист, красный командир, будущий писатель Иван Строд. Сасыл-Сысы, где теперь никто не живет, находится в двухстах километрах от Якутска, за двумя реками без мостов – Леной и Амгой. Самостоятельно я бы никогда туда не добрался. Поэтому с благодарностью принял приглашение Олега Гаврильевича.
Ваш документальный роман "Зимняя дорога" вышел в 2015 году и годом позже получил – абсолютно заслуженно, я считаю – премию "Большая книга". Значит, книга была окончена вами даже без посещения этого уникального места?
Увы, это не от хорошей жизни. Так получилось, и я очень жалею, что не сумел там побывать, ограничился документами, рассказами современников, рисунками, фотографиями. На месте все видится немного иначе. Впрочем, документальная книга, такая, как мои "Самодержец пустыни" и "Зимняя дорога", в принципе не может быть окончена. Всегда появляется и будет появляться что-то новое, чего я прежде не знал. Жизнь, в отличие от наших фантазий о ней, неисчерпаема.
Сасыл-Сысы.Каким вы увидели Сасыл-Сысы?Мы приехали туда уже в темноте – задержались при переправе через Амгу. Долго не было парома. Я переживал, что не увижу Сасыл-Сысы при дневном свете, но, как оказалось, напрасно. В свете фар двух джипов, уазика и микроавтобуса нашей экспедиции картина предстала еще более волнующей, чем если бы мы попали сюда днем. Ночь, холод, припорошенная снегом сухая трава, черные столетние бревна с дырками от пуль, тишина, безлюдье – все усиливало чувство трагичности этого проклятого и одновременно священного для якутов места. Один местный житель совершенно серьезно говорил мне, что в тихую погоду тут слышны выстрелы – мертвые продолжают сражаться друг с другом. Выстрелов мы не услышали, но и без них впечатление было незабываемым. Я будто провалился сквозь время и попал в тот морозный февраль 1923 года, когда в этих двух домах 284 красноармейца Строда 18 дней оборонялись от дружинников Пепеляева. Питались только мороженой кониной, воду заменял смешанный с кровью снег. Положение осаждающих было немногим лучше. Они так и не смогли прорваться сквозь возведенную вокруг этих домов баррикаду из промерзших насквозь брусков навоза, конских трупов и тел погибших бойцов – белых и красных. Сейчас Сасыл-Сысы не столько исторический памятник, сколько своего рода святилище. По якутскому обычаю мы покормили тремя оладьями давно потухший огонь в полуразрушенном камельке, а потом над нами пролетели два отставших от стаи диких гуся. Мои якутские спутники истолковали это как знак того, что обитающие здесь духи благосклонно отнеслись к нашему визиту в их владения.
Леонид Юзефович: "Мои пальцы – в отверстиях от пуль".
Знаю, что Сасыл-Сысы находится недалеко от поселка Амга, вошедшего в историю русской литературы как место ссылки Владимира Короленко…
Да, здесь Владимир Галактионович написал свой первый рассказ, сразу принесший ему всероссийскую славу – "Сон Макара". Его действие происходит в Амге. Этот рассказ, кстати, в Якутии входит в школьную программу. Амга описана и в чудесной, очень мною любимой мемуарной книге Короленко "История моего современника". Здесь о нем помнят, есть памятный знак на том месте, где, возвращаясь после ссылки в Россию, он прощался с провожавшими его амгинскими друзьями. Самая красивая скала на высоком берегу реки Амги носит имя Короленко. Перед встречей с моими читателями-амгинцами я волновался сильнее, чем перед летним выступлением на Книжном салоне в здании Главного штаба на Дворцовой площади в Петербурге. Интерес к своей истории у якутов огромен, люди приехали даже из окрестных сел. Потом одна девушка подошла ко мне подписать мою книжку, и когда я услышал ее фамилию – Карманова, она прозвучала для меня как музыка сфер. Это фамилия хозяина тех домов, где мы побывали накануне вечером. В том же 1923 году он назвал Стродом своего новорожденного сына. Девушка, которой я подписал "Зимнюю дорогу", была правнучкой Строда Карманова.
Что еще вы узнали интересного?
Много, всего не перескажешь. У меня была встреча с якутскими историками и краеведами, я записал несколько рассказанных ими интереснейших историй времен Гражданской войны. При этом меня в очередной раз поразила деликатность якутов. Участники встречи дали мне понять, что в моей книге есть ошибки, но сделали это совсем не так, как в подобной ситуации поступили бы наши знатоки истории. Никто прямо не указывал на допущенные мной неточности, говорили исключительно намеками, причем настолько тонкими, что мне приходилось почти насильно выпытывать у них суть дела.
Аллея героев Гражданской войны в Амге. Первый слева – красный комиссар Сергей Широких-Полянский (1898-1922). Был смертельно ранен в бою с якутскими повстанцами. Перед смертью простил своего взятого в плен убийцу и попросил не расстреливать его, а отпустить на свободу. Просьба умирающего была исполнена.Отчего же, на ваш взгляд, якуты уважают Строда и "пугают детей" Пепеляевым? Каковы в целом политические взгляды этого народа, о котором мы знаем так немного?
Уважать Строда есть за что, как, впрочем, и Пепеляева. Оба были не только храбрыми, но честными, благородными и, главное, гуманными людьми. Это не так часто встречалось и среди белых, и среди красных военачальников. Одна женщина из соседнего с Сасыл-Сысы села Абага рассказала мне, что ее школьную подружку по фамилии Беляева мальчишки дразнили Беляева-Пепеляева. Девочка обижалась до слез, но это прежде всего влияние пропаганды. В советское время Строд был светлый герой, Пепеляев – демонический злодей, однако пропаганда умалчивала о том, какими они были людьми, что случилось дальше с ними обоими. Их личностные качества и их судьбы не укладывались в пропагандистские клише. Теперь ситуация изменилась. Конечно, о Строде знают больше, якуты давно с ним сроднились, а для жителей соседних Амги и Абаги он – что-то вроде гения этих мест, но отношение к Пепеляеву как к злобному врагу Якутии осталось в прошлом. Что касается свойственных якутам политических взглядов, то якуты – развитый современный народ, невозможно охарактеризовать их всех какой-то одной идеологией. Среди них, как и среди нас, есть люди разных политических убеждений.
В самом начале рассказа о Якутии вы сказали: "Документальная книга, такая, как мои "Самодержец пустыни" и "Зимняя дорога", в принципе не могут быть окончены. Всегда появляется и будет появляться что-то новое, чего я прежде не знал". Значит ли это, что по следам якутского путешествия вы будете писать новую книгу или готовить переиздание "Зимней дороги" с дополнениями и уточнениями, на которые указали якуты?
Нет, новую книгу писать не буду, но вот если будет третье издание "Зимней дороги", внесу кое-какие исправления и дополнения.
Леонид Юзефович: "Горжусь этой наградой".В книге Александра Чанцева "Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка", о которой я писала недавно, есть и рецензия на последний роман фандорианы "Не прощаюсь". Он сопоставляет книгу Акунина с вашей "Зимней дорогой": обе они о том, что "нет… правых и виноватых. Есть достойные и недостойные люди по обе стороны баррикад и линий боя". Вы согласны с такой трактовкой "Зимней дороги" и сравнением?
Согласен, хотя Акунина не читал. Эта мысль у меня присутствует, но она там не единственная. Я рассказал историю, из которой можно вывести много мыслей вплоть до прямо противоположных. Наша жизнь соткана из противоречий, так что литературе без них тоже не обойтись.
Немного отвлечемся от "Зимней дороги" и кошмара Гражданской войны и поговорим о вашем новом романе "Филэллин". В 2021 году он вошел в короткий список премии "Ясная Поляна". Что значат для писателя вообще и для вас лично премиальные списки и литературные награды?
То же, что и для других писателей – оценку моего труда теми, кто что-то в нашем деле понимает, и возможность получить за него деньги. Премии важны не только своей денежной составляющей, но и тем, что привлекают внимание к книге. Книга – особый продукт, ее нельзя рекламировать, как шампунь или кукурузные хлопья. Круг читателей сложной литературы у нас и так-то не слишком велик, но и из них отнюдь не все готовы платить от 500 до 1000 рублей за бумажную книгу. Многие читают гораздо более дешевые электронные версии, а то и скачивают текст с пиратских сайтов. Отчисления от продажи книг в большинстве случаев ничтожны. Премия – это и признание коллег, и хоть какая-то компенсация нашего бессилия перед существующими обстоятельствами.
"Филэллин" не был обделен рецензиями, на него охотно откликались критики. Я тоже об этом романе писала, и мы с вами потом пришли к выводу, что я рецензировала какой-то "свой" роман, не тот, что задумывали вы. За то время, что роман вошел в литературный оборот, то есть уже почти за год, был ли он кем-то "прочитан верно", в унисон с вашими о нем представлениями?
В этом романе, как и в "Зимней дороге", я рассказал историю, на протяжении долгого времени меня волновавшую. У меня нет четких представлений о том, что конкретно я хотел ею сказать. Известно, как ответил Толстой на вопрос, что он хотел сказать "Анной Карениной": всё, о чем там написано. Если человек точно знает ответ на этот вопрос, почему бы ему просто не высказать свои мысли, чем тратить несколько лет жизни на роман? Настоящий художественный текст – не иллюстрация какой-то идеи, он по своей природе многозначен. Поэтому так называемая аналитическая критика меня не очень интересует. Любой текст можно проанализировать под каким угодно углом, и я понимаю относительность такого анализа. Умный читательский отзыв для меня не менее важен, чем рецензия профессионального критика. И у того, и у другого я прежде всего ищу не интерпретации, а следы чувства, которое они испытали при чтении.
Можете прокомментировать шорт-лист "Ясной Поляны" 2021 года и присуждение премии в номинации "Современная проза" книге Германа Садулаева "Готские письма"?
Не считаю себя вправе комментировать шорт-лист, а о "Готских письмах" повторю то, что написал у себя на Фейсбуке: "Садулаев, как ни трудно в это поверить, рассказывает о реальных готах и гуннах (это не маски русских или чеченцев, украинцев или представителей Евросоюза), но как-то так у него получается, что в этом зеркале мы видим самих себя. Чтобы покрыть стекло такой амальгамой, одного мастерства и даже таланта мало. Нужны годы, чтобы найти дорогу в тот исчезнувший мир, и любовь к нему, чтобы вдохнуть в него жизнь". Добавлю только, что мне очень понравились первая и третья часть книги. В них Садулаев – прекрасный эссеист, а не публицист, как во второй. Возможно, эта часть не менее хороша, но публицистика – не самый мой любимый литературный жанр.
