Нашу культуру без Достоевского представить сложно. Ведь он показал национальный характер во всех его противоречиях, высотах и глубинах. При этом не стоит забывать и о чисто литературных успехах Фёдора Михайловича. Не зря он так популярен на Западе, где большинству читателей нет никакого дела до метаний загадочной русской души. Сегодня он — один из трёх главных классиков, наряду с Толстым и Чеховым. Достоевский считается автором романа нового типа, предтечей модернизма, тем самым гением, после которого стало нельзя писать, как раньше. В своей прозе он смог породнить беллетристику и философию, психологию и религиозные поиски, а политические манифесты соседствуют с сексуальными фантазиями. Его герои раскрываются не только как участники описываемых событий: писатель проникает в подсознание своих персонажей, а нередко сводит их с высшими силами. Все это и поставило русскую прозу в авангард мирового литературного — и даже культурного — процесса.
Фото: regnum.ru
Однако, говоря, и совершенно справедливо, о вкладе в этот успех Фёдора Михайловича, мы забываем о человеке, который первым ввел в русскую литературу большинство приёмов, которые затем прославили ее и были приписаны великим последователям — Толстому и Достоевскому. Это Иван Сергеевич Тургенев. Именно в его произведениях, впервые в мировой литературе появилась полифоничность, внутренние монологи и даже диалоги персонажей, тонкий психологизм, интерес к пограничным состояниям человеческой души, философские и религиозные искания героев. Именно Тургенев сократил действие в романах, за счет чего углубил их психологизм. В центре его прозы не события, а люди, их идейные поиски и напряженный духовный труд. Всё вызвало интерес к нему у ведущих европейских писателей.
Фото: npc-news.ru
Достоевский стартовал позже и с прозой Ивана Сергеевича был явно знаком. Все перечисленные выше приёмы и способы организации текста в его произведениях есть. Более того, он их не только старательно скопировал — вот уж кем, а эпигоном Тургенева Фёдор Михайлович точно не был, но и довел до большей эстетической цельности. При всём этом Достоевского можно считать литературным учеником Тургенева. И учеником не очень благодарным, что с гениями случается сплошь и рядом. Вообще Тургенев отличался поразительным умением вызывать неприятие у коллег по цеху. В первую очередь, российских: например, тот же Флобер в нем души не чаял. Автор "Отцов и детей" умудрился серьезно поссориться с Достоевским, двумя Толстыми, Львом Николаевичем и Алексеем Константиновичем, Некрасовым, Гончаровым. И это только фигуры первого ряда!
Фото: life.ru
В каждом отдельно взятом случае воспитанный и блестяще образованный аристократ Тургенев вроде бы прав. Лев Толстой в ссоре с ним выглядит просто бретёром, попавшем в приличное общество, Некрасова подводит нечистоплотность, связанная с карточными долгами, блестящий граф Алексей Константинович постоянно слышит от любимой женщины, что вот Тургенев большой писатель, а он нет, а подавшийся в цензоры Гончаров очевидно завидует успеху Ивана Сергеевича. Всю жизнь приятельствовал с автором "Отцов и детей" только мудрый Фет.
Рассказ о том, как поссорились Фёдор Михайлович и Иван Сергеевич, следует начать с их знакомства. Произошло оно в ноябре 1845 года. Оба будущих классика очень понравились друг другу. Восторженный Достоевский писал сестре: "На днях воротился из Парижа поэт Тургенев… Я едва ль не влюбился в него. Поэт, талант, аристократ, красавец, богач, умен, образован, 25 лет, — я не знаю, в чем природа отказала ему? Наконец: характер неистощимо прямой, прекрасный... ". Причем Достоевский воспринимает Тургенева как мэтра, стихи Ивана Сергеевича даже становятся эпиграфом к повести "Белые ночи".
Почти через пятнадцать лет, после каторги и солдатчины, Достоевский, издавая с братом Михаилом журнал, пишет Ивану Сергеевичу: "Нам Ваша повесть очень поможет в 1-й книге вновь начинающегося нашего журнала, обязанного пробивать дорогу". Но уже тогда в отношениях двух молодых еще писателей появилась трещина, и исходит она от Фёдора Михайловича. Ее причин вполне марксистская – классовая вражда: "…Тургеневу за его "Дворянское гнездо" сам Катков давал по 400 рублей с листа. За что же я-то, с моими нуждами, беру только 100 руб., а Тургенев, у которого 2000 душ, по 400?". На первый взгляд такая меркантильность необычна для уважаемого классика, однако Фёдор Михайлович был одним из первых, кто действительно зарабатывал литературой на жизнь, в которой были больная чахоткой жена и пагубная страсть к рулетке.
Фото: ruizdat.ru
После каторги отношения между писателями уже никогда не были такими тёплыми, как в 1840-х. Однако они состоят в переписке, сотрудничают, проза Тургенева печатается в журнале братьев Достоевских. В своей публицистике 1860-х Фёдор Михайлович ставит автора "Записок охотника" в один ряд с первыми русскими авторами. Активно хвалил он и творчество Тургенева, особенно почвенническое "Дворянское гнездо". Роковой для классиков стала встреча в Баден-Бадене.
Произошла она 28 июня 1867 года. Предыстория такова. Оба писателя по тем или иным причинам находились в серьезном кризисе. У Тургенева он был связан напрямую с творчеством, а именно со скандалами, сопровождающими роман "Дым" (1867), который дружно ругали критики всех мастей и направлений, а московское дворянство собирало подписи для исключения автора "грязного паскваля" из своих рядов. Если у барина Тургенева основные проблемы были литературно-философского характера, то Фёдор Михайлович страдал из-за причин бытовых, отчасти связанных со здоровьем и с личной жизнью. Он расстался с любовницей, денег не хватало, но были и другие обстоятельства.
Он тоже жил в Европе, в Баден-Баден его занесла пагубная страсть — рулетка. Визит к появившемуся там Тургеневу был делом чести: Достоевский был должен ему 50 талеров. Он пытался занести их еще 26 июня, но, как пишет А.Г.Сниткина: "Федя проиграл свои пятнадцать талеров и пошел домой". Через два дня ему удалось застать дома своего кредитора. Об их встрече мы знаем в основном из воспоминаний А.Г. Достоевской, тогда еще Сниткиной, т.е. из рассказа Фёдора Михайловича. Второй источник — письмо Достоевского А.Н. Майкову 28 августа 1867 года — практически дублирует информацию об инциденте.
Фото: za-za.net
Достоевский застал Тургенева в большом волнении касательно судьбы "Дыма" и непонимания на родине. Затем (все дальнейшее — напомним — версия Достоевского) Иван Сергеевич начал активно солидаризироваться с мнением своего персонажа Потугина, что "если бы провалилась Россия, то не было бы никакого ни убытка, ни волнения в человечестве".
Помимо того факта, что отождествление высказывание персонажа и автора не совсем дозволительный приём — иначе самого Достоевского можно считать идейным вдохновителем русского радикализма всех мастей — заметно, что Фёдор Михайлович явно не очень понял роман. Да и сам Потугин (какая говорящая фамилия!) выглядит скорее шаржем на западников середины позапрошлого века. К тому же заметим: в письме цитируется роман, а это означает, что Тургенев говорит цитатами из Тургенева. Дальше владелец Спасского-Лутовинова заявляет, что он больше и не русский и вообще атеист.
Все эти малоприятные размышления Достоевский с несвойственным ему в жизни юмором ("Нет у меня манер", отмечал он сам) легко парирует, на что Иван Сергеевич все больше злится. В конце концов, Фёдор Михайлович начал открыто оскорблять немцев, и на это Тургенев явно обиделся, так что тактичный посетитель перевёл разговор на другие темы и спешно ретировался, забыв про долг, который отдал лишь через десять лет.
Вскоре письмо Достоевского Майкову стало достоянием падкой до сенсаций литературной общественности, и по нему было составлено общественное мнение об этом, в общем-то, рядовом случае. Однако высказался на сей счет и Тургенев, который в частной переписке, конечно, всё отрицал, но, по обыкновению, к открытому конфликту готов не был. После выхода "Бесов" он высказался по баденской встрече более жестко: "Это была бы просто-напросто клевета — если бы Достоевский не был сумасшедшим — в чем я нисколько не сомневаюсь. Быть может, ему это все померещилось".
Через какое-то время писатели, не без посредничества Толстого, помирились, а их встреча в Баден-Бадене осталась в истории как довольно громкий литературный скандал. Однако и после примирения они лично близки не были, а личная неприязнь затмила их литературную близость.
Фото: museum.ru