Мне выпало горе родиться в двадцатом,
В проклятом году и в столетье проклятом.
Мне выпало все. И при этом я выпал,
Как пьяный из фуры, в походе великом.
Как валенок мерзлый, валяюсь в кювете.
Добро на Руси ничего не имети.
Так писал о себе на склоне жизни Давид Самойлов (Давид Самуилович Кауфман, для друзей – Дэзик).
Давид Самойлов – один из тех поэтов, что со студенческой скамьи ушли на фронт. В 1985 году, к 40-летию Великой Победы, в Москве вышел сборник под названием "Строка, оборванная пулей", со стихами и прозой литераторов, погибших на фронтах Великой Отечественной. В дальнейшем это трагично-красивое название превратилось в крылатое выражение о поэтах военного поколения.
Давиду Самойлову повезло – его строка не была оборвана пулей. Он живым вернулся с фронта. Великая Отечественная война заняла в его творчестве значительное место. Достаточно сказать, что другое крылатое выражение – "Сороковые, роковые" – сформулировал Давид Самуилович в стихотворении "Сороковые". Невозможно не привести эти стихи сегодня, в год очередного юбилея Победы.
Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.
Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку…
А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звездочка не уставная,
А вырезанная из банки.
Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.
И я с девчонкой балагурю,
И больше нужного хромаю,
И пайку надвое ломаю,
И все на свете понимаю.
Как это было! Как совпало —
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
Давид Кауфман родился 1 июня 1920 в Москве в семье известного врача-венеролога Самуила Абрамовича Кауфмана. До войны Дэзик успел поступить в Московский институт философии, литературы и истории и проучиться в нем три года. Первая поэтическая публикация Давида Кауфмана – стихотворение "Охота на мамонта" – появилась в журнале "Октябрь" в 1941 году. Её "пробил" педагог молодого автора, поэт Илья Сельвинский. Стихи были подписаны настоящим именем поэта. Давид Самойлов "родится" позже.
В начале финской войны Давид Кауфман хотел уйти на фронт добровольцем, но его не взяли по состоянию здоровья. В Великую Отечественную войну на состояние здоровья уже не так смотрели: в июне 1941 года Давид попал на трудовой фронт, рыл окопы под Вязьмой – а физически нездоровое тело, меж тем, подвело, юноша тяжело заболел. На какое-то время Давид Кауфман попал в эвакуацию, учился в Вечернем педагогическом институте и военно-пехотном училище, не окончил ни одно из этих учебных заведений – его призвали в армию и направили на Волховский фронт под Тихвин.
Давид Самойлов на фронте. Фото: detibib-nevelsk.ruВоенный опыт Давида Кауфмана был тяжелым, но и героическим. В начале собственной армейской кампании он перенес серьезное ранение, но и в марте 1943 года в районе Карбусель с пулемётным расчётом во время атаки первым ворвался в немецкую траншею и в рукопашной схватке уложил трёх гитлеровцев. За это пулемётчик 1-го отдельного стрелкового батальона 1-й отдельной стрелковой бригады красноармеец Кауфман получил медаль "За отвагу". В дальнейшем ефрейтор Кауфман получил также медаль "За боевые заслуги" и орден Красной Звезды (за то, что взял в плен "Языка"), а также почетный знак "Отличный разведчик". На фронте Давид Кауфман сочинял стихотворные сатиры на Гитлера для гарнизонной газеты под псевдонимом "Семён Шило". Ранений у него также прибавилось.
По-видимому, фронтовые раны сократили земной век Давида Самойлова: он не дожил до 70 лет, умер 23 февраля 1990 года в здании Таллиннского драматического театра после выступления на вечере в честь столетия Бориса Пастернака. Поэт потерял сознание прямо за кулисами. Видимо, не выдержало сердце.
Литературная известность "в полный рост" пришла к Давиду Самойлову после войны. В первые мирные годы он работал в основном на ниве литературного перевода. Давид Самойлов переводил стихи с албанского, венгерского, литовского, польского, чешского языков – и с идиша, например, в его переводах стал известен незаурядный еврейский поэт Перес Маркиш, который писал только на идише (сгинул в лагерях).
Собственное творчество 1940-х — начала 1950-х Давид Самойлов скрывал, пока был жив. Он утверждал, что стихов в эти годы не писал. В полном объёме его наследие пришло к людям, когда поэта не стало. Не исключено, что тут играли роль и политические причины…
Давид Самойлов в сороковые. Фото: Официальный сайт поэта Давида СамойловаНо, несмотря на то, что Давид Самойлов так себя "ограничивал" в публикациях, его поэзия в "пятидесятые" становилась всё популярней в среде московской интеллигенции и вызывала одобрение таких старших мастеров, как Анна Ахматова, Николай Заболоцкий, Корней Чуковский, Самуил Маршак. Из уст в уста передавались строки его стихов, теряя автора, точно народное творчество. О "Сороковых" уже сказано выше. Почти утратило авторство прекрасное лирическое стихотворение "Названья зим", заключительные строки которого знают все: "А эту зиму звали Анной, Она была прекрасней всех". И уж совсем забавно получилось с "Песенкой гусара", более известной по первой строке: "Когда мы были на войне…" Уже в новое время она получила широкую популярность у современного донского и кубанского казачества, как старинная казачья песня. Видимо, не все казаки в курсе, что ее написал в начале 1980-х годов урожденный Кауфман. Сразу после появления стихотворения в печати (журнале "Огонек") его положил на музыку Виктор Столяров. Мелодия изумительно "фольклорная", возможно, она и вводит народ в заблуждение…
Эстафету литературного наставничества, полученную от своих учителей, Давид Самойлов передавал дальше – например, сохранились воспоминания поэта Игоря Губермана, как он приезжал к Давиду Самуиловичу за советом. Правда, первое, о чем спросил начинающего тогда литератора Самойлов, была его "официальная" профессия. Губерман ответил, что он инженер, и получил второй вопрос: "Что вам инженером не работается, такая профессия хорошая?.."
Давид Самойлов у микрофона. Фото: ed-glezin.livejournal.comДавид Самойлов, всю жизнь посвятивший литературе, отлично знал, как неблагодарно и трудно это высокое служение. В качестве поэта он печатался мало – гораздо меньше, чем заслуживал. Его первая книга стихов "Ближние страны" вышла в 1958 году небольшим тиражом, ее тепло встретили разве что образованные читатели. Следующие поэтические сборники "Второй перевал" (1962), "Дни" (1970), "Волна и камень" (1974), "Весть" (1978), "Залив" (1981), "Голоса за холмами" (1985) были ненамного более известны. В отличие от переводов Самойлова и его исследования "Книга о русской рифме", выдержавшее ряд переизданий. Может быть, первое крупное публичное выступление Самойлова организовал его друг Лев Лившиц в Центральном лектории Харькова в 1960 году.
"Книга о русской рифме". Фото: ozon.ruДавид Самойлов не был признанным "диссидентом", но не был и верноподданным советской власти автором. Он дружил с академиком Сахаровым и такими "бунтарями", как Юлий Даниэль и Лидия Чуковская. Давид Самуилович подписал письма в защиту Даниэля и Синявского, а затем Александра Гинзбурга и Юрия Галанскова. За что и был наказан: в издательстве "Художественная литература" был рассыпан набор его "Избранного". Давид Самуилович оценил происходящее правильно – и переехал из Москвы на край советской земли, в тихий эстонский городок Пярну. Он жил в двухэтажном белом домике на улице Тооминга, где сейчас установлена мемориальная доска, и который охотно показывают туристам. В это время переводы эстонских поэтов снова начали "доминировать" над собственными стихами Давида Самойлова. Личное творчество намекало на постоянное одиночество поэта и на полные рюмки, скрашивавшие ему суровые реалии. Недаром последний сборник стихов Давида Самойлова, опубликованный лишь после его смерти, назывался "В кругу себя". Это были образчики черного юмора, написанные в поздние годы жизни поэта – жизнь он называл существованием и мечтал снова попасть на войну... В Пярну Давид Самойлов и похоронен.
Дом Самойлова в Пярну. Фото: imhoclub.lvИ все же прошедшее столетие с высоты сегодняшнего дня мы без прикрас можем называть "веком Давида Самойлова". В советскую поэзию этот автор привнес классическую, пушкинскую традиционность формы и содержания – война так война, любовь так любовь (на эти две мегатемы условно подразделяется его стихотворное наследие). Но строгость формы сочетается с непринуждённостью разговорной речи, словесной игры, богатством рифмы и глубинной музыкальностью, что и породило такую любовь к ним бардов и музыкантов. Поэт и критик Дмитрий Быков считает стихи Самойлова едва ли не лучшими в XX веке. И, конечно же, в творчестве Давида Самойлова велико гуманистическое начало. Ему, как многим авторам Золотого века, были интересны люди. А вот авторам нового времени все чаще интересны только они сами…
