Жизнь как роман. Часть 10. Петр Каверин: жизнь идеального гусара в двух частях.

В этот раз мы возвращаемся к пушкинской эпохе, в самый ее эпицентр. Мы уже говорили – иначе и быть не могло – о Петре Каверине: ведь именно его Пушкин усаживает за стол с виртуальным Евгением Онегиным. А до этого он присутствовал на четверной дуэли в ноябре 1817 года, после чего – помните? – три дня отсидел в тюрьме, а затем, установив мировой рекорд по употреблению шампанского, прописался на страницах эпоса Льва Николаевича Толстого. Очень плотный жизненный график…

И это не единственный текст, в который пригласили нашего героя (возможно, Каверин – рекордсмен по востребованности в романах: его арендуют Пушкин, Лермонтов и Толстой). В начале второй части "Героя нашего времени" происходит такой диалог между Грушницким и Печориным:

Одним из самых ловких повес прошлого, по мнению Лермонтова, и был Петр Павлович Каверин. Правда, Лермонтов убрал из аутентичной фразы сливки – видимо, слишком много выпил их в салоне Карамзиных, где свежие сливки всегда подавали к черному чаю.  В подлиннике знаменитая каверинская присказка звучала так:

"Где нам, дуракам, чай пить, да еще со сливками!".

И еще немного литературно-исторического просвещения: в честь нашего героя уже в следующем столетии возьмет себе псевдоним член литературной группы "Серапионовы братья" Вениамин Александрович Зильбер, ставший, соответственно, Вениамином Кавериным, а уж его-то мы точно знаем по роману "Два капитана"!

Ну а теперь – будем листать книгу жизни Петра Каверина. Стопроцентный гусар: красивый, хорошо сложенный, наполненный, казалось, неиссякаемой энергией. Как и положено гусару, на полях сражений проявлял храбрость, стабильно доходившую до безрассудства, а удивительная толерантность к вину позволяло ему выигрывать многочисленные пари и устанавливать фантастические рекорды. Знал толк в еде и навсегда остался в памяти народной (повторим) – завсегдатаем самого модного и дорогого столичного ресторана "Talon", где  вместе с Евгением Онегиным заливал шампанским горячий жир котлет.

Вот отсюда, кстати, от заливания холодным шампанским жира горячих котлет, и жуткие болезни, которые будут преследовать его во второй части книги его жизни. Редкий пищеварительный тракт выдержит такое.

Но сейчас мы говорим о первой, приключенческой части его романа, а кто думает в молодости о том, что за безрассудство когда-нибудь придется платить? В молодости все мы берем у здоровья кредит, и хорошо, если в период остепенения будет, с чего этот кредит отдавать. Иначе здоровье объявит себя банкротом…

Именно это и случится с Петром Кавериным, но мало кто знает вторую часть его романа – ведь он пропечатан в русском сознании молодым и шикарным.

Итак, вначале – апофеоз блеска и безрассудства (не он искал себе приключений, а приключения искали Каверина)!

/А.С.Пушкин, "К Каверину"/

Но в качестве предисловия – несколько слов о родителях и образовании.

Отец Петра Каверина – губернатор Калуги, Смоленска и далее сенатор, только не подумайте, что за этим кроется состоятельный человек. Даже будучи тайным советником, Павел Никитич Каверин был по уши в долгах, поскольку, как и Пушкин, любил играть в карты.  Имение своей первой жены он промотал, на второй женился, заприметив четыре тысячи ее крепостных душ, но брак распался – из-за долгов, кутежей и измен Павла Никитича, так что остался он при одной государственной пенсии, больших долгах и большой печали.

Мать нашего героя, первая жена отца – была из рода Римских-Корсаковых. Так что Петр Каверин связан родственными узами с композитором, написавшим "Полет шмеля" и еще до Скрябина раскрасившим музыку в разнообразные цвета – например, за синий морской цвет (а Николай Андреевич, как и Федор Толстой-Американец, окончил Морской кадетский корпус), у Римского-Корсакова отвечал ми-мажор (E-dur).

Как и Грибоедов с Лермонтовым, Петр Павлович поступает сначала в благородный пансион при Московском университете, а затем и в сам Московский Университет, где учится  вместе с Грибоедовым и Николаем Тургеневым. Но основная часть высшего образования  пришлась на Нижнюю Саксонию – там, в Гёттингенском университете Каверин постигал науки в компании с тем же Николаем Тургеневым и Александром Куницыным (будущим профессором  политэкономии и права Царскосельского лицея, формировавшим мировоззрение Пушкина). Именно туда, в туманный Гёттинген, Пушкин отправляет учиться несчастного Владимира Ленского. И очень обидно, что Ленского, человека с европейским университетским дипломом, убивает неуч Евгений Онегин. Это глубоко несправедливо. 

Но вернемся к Каверину. С 1812 по 1823 год он служит в армии, участвуя в заграничных походах, в сражениях при Лейпциге и Дрездене, и выходит в отставку подполковником.

На военной службе и начинаются знаменитые каверинские "подвиги". Листаем страницы тревожной молодости Петра Павловича!

 

Откуда появилась романтическая привычка советских мужчин пить одеколон, когда всё остальное в доме уже выпито?   Помните – джентльмен удачи в исполнении Савелия Крамарова, заметив, что на столе отсутствует водка, берет в ванне флакон,  предположительно, с одеколоном и начинает трапезу с заглатывания данной жидкости, которая оказывается шампунем.

Но кто же первым продегустировал одеколон?

Ответ на этот вопрос возвращает нас к завершающей фазе Отечественной войны 1812 года. Русские гусары празднуют отступление французов и выпивают всё спиртное в лагере. Естественно, гусару хочется большего. Через 170 лет советские трудящиеся, по окончании спиртного в холодильнике и закрытии магазинов, будут бегать к таксистам, которые специально возили с собой водку, чтобы продавать ее в ночное время втридорога. Но по российским дорогам начала XIX века такая скорая алкогольная помощь не ходила…

И тут Каверин, отчаянный и скорый на выдумку (не зря же он учился в Гёттингенском университете, лучшем в Европе), принимает дерзкое и единственно верное решение: отбить у отступающих французов обоз с винными бочками. Засада, стремительная атака, и бочки у гусар!

Но радость сменяется страшным разочарованием: в бочках не вино, а… духи, которыми французы компенсировали свой отвратительный походный запах. Делать нечего: помня о том, что духи содержат 70 процентов алкоголя, гусары мужественно выпивают содержимое бочек.

 

Впервые в истории человечества homo sapiens выпил одеколон, поднявшись на новую ступень эволюции. Все события мировой истории можно разделять на то, что было до и после употребления одеколона отрядом Каверина.

Это водораздел в сознании человечества.

 

Первым пари, о котором остались письменные свидетельства, считается спор между Клеопатрой и запавшим на ее чары Марком Антонием. Коварная египтянка утверждала, что ей удастся за вечерней трапезой испить вина на десять миллионов сестерциев. Марк Антоний сомневался, поспорил и проиграл: к яствам царице подали фужер с винным уксусом, в который она ловко уронила баснословно дорогую черную жемчужину из своей серьги. И выпила – как джентльмен удачи в исполнении Савелия Крамарова. Только без пены.

Первый спор нашего героя состоялся в Германии: во время стоянки русских войск в Гамбурге. Петр Каверин поспорил, что выйдет на сцену местного драматического театра во время спектакля (шла какая-то трагедия со средневековыми рыцарями) и, по возможности, поучаствует в действии в пользу справедливости. Сказано – сделано. В нужный момент Каверин встал со своего места и, пройдя по партеру при полной амуниции, вышел на подмостки, отчего затих последний гул недоумения. Осмотревшись, Петр Павлович вынул саблю и подошел к актеру, игравшему отъявленного негодяя, отчего тот мысленно попрощался с родными и близкими. Погрозив клинком лицедею, Каверин вложил саблю в ножны и, поклонившись аудитории, под бурные аплодисменты, пошел на свое место.

За появление на сцене в военном мундире Петру Каверину было отменено награждение орденом Владимира 4-й степени, к которому он был представлен. Тем не менее, заслугой Петра Павловича можно смело считать изобретение интерактивного театра, где зритель реально включается в действие. Продолжателем дела разрушения четвертой стены между актером и зрителем будет Федор Толстой-Американец, прервавший своим выступлением одну из первых постановок "Горя от ума" на монологе Репетилова.

 

После взятия Парижа Каверин некоторое время остается в столице Франции с ограниченным контингентом российских войск. Сидит он как-то – не в библиотеке, в модном ресторане. Один за столиком. И в этот модный ресторан входят – шумно и высокомерно – четыре местных франта. Сели они за стол и громко, на весь ресторан,  потребовали одну бутылку шампанского и четыре стакана. Каверин тут же и еще громче требует себе четыре бутылки шампанского и один стакан! Тишина в заведении воцарилась необыкновенная. Чувствуют посетители, что становятся счастливыми свидетелями спектакля-перформанса в реальном времени: с шиком и оттяжкой, Петр Павлович выпил все четыре бутылки, после чего запил десерт ликером и твердой гусарской походкой вышел из ресторана под бурные аплодисменты очередной аудитории.

Да, аплодировали стоя.

 

На следующей странице жизни – очередной рекорд по употреблению шампанского, мы уже говорили о нем в третьей части, когда разбирали четверную ноябрьскую дуэль 1817 года. Отсидев после дуэли три дня в каталажке, Каверин прилетел на Фонтанку, 20. Хоть дом и принадлежал министру духовных дел и народного просвещения Александру Голицыну, но жили здесь братья Тургеневы, ведь старший брат, Александр, работал под непосредственным началом Голицына. Ну а вокруг младшего из Тургеневых, Николая, магнетически собирались компании интеллектуалов и пассионариев. Именно здесь Пушкин, глядя на Михайловский замок, а он как раз напротив, начал писать первые строфы оды "Вольность". Здесь образовалось Северное общество декабристов и  проходили собрания "Союза спасения" и "Союза благоденствия".

Но в тот раз героем вечера был Каверин. Снимая стресс после трехдневного тюремного заключения, он залпом выпивает из горла пять бутылок шампанского (побив парижский рекорд), отворяет окно второго этажа и задолго до Алексея Архиповича Леонова выходит с шестой "Клико" в открытый космос, уверенно ступая на тонкий карниз (первые этажи в то время делали очень высокими, чтобы проводить балы и встречать царя – мало ли, заедет).

 

На глазах у изумленных интеллектуально-пассионарных гостей Тургенева, обыкновенных прохожих и аристократов, выбежавших из Летнего сада посмотреть на диво,  Каверин неторопливо ходил по карнизу взад-вперед, довершая работу над шестой бутылкой и декламируя сочиненные сатирические строки о покойном императоре Павле I (Петр Павлович о Павле Петровиче).

 

Каверин как-то поспорил, что въедет на бал на коне. Как правило, приглашенные на бал свои экипажи оставляли до входа во дворец, но для гусара нет правил, есть кураж. Перед особняком Петр Павлович не остановился и пролетел, не сбавляя галопа, по ступеням  мимо удивленных швейцаров в главную дверь. А что сделают швейцары, если надвигается гусар с саблей? Разве что уточнят, кланяясь: "С конями нельзя…".

Надо сказать, что то же  самое делал и Грибоедов в Брест-Литовске, когда его не пригласили на городской бал, – причем подвиг там усложнялся еще и тем, что бальный зал располагался на втором этаже. Первым же въехал на бал верхом на лошади легендарный гусар, воспетый Денисом Давыдовым, Алексей Бурцов.

Въехать на коне на бал – это кандидатский минимум для вступления в гусарское братство.

Кстати, когда Петр I в 1716 году был в Копенгагене, он въехал на коне по винтовому подъему на вершину Круглой башни. Для датчан это было неожиданным –  до этого они преодолевали подъем в 200 метров пешком, без лошадиной силы. Но Петр очень торопился – было много дел.

 

Но самый знаменитый спор Каверина связан с главной магистралью города на Неве. Именно по великолепному Невскому проспекту гусар должен был проскакать на коне – и  в этом не было бы ничего особенного, но вдоль красивейших творений Растрелли и Воронихина нашему герою надлежало пролететь в том, в чем родила его Анна Петровна Каверина, в девичестве Корсакова. А она, в этом сомнений не было, родила его голым.

Счастливые прохожие в тот день были свидетелями удивительного зрелища – более редкого, чем появление на небе Большой кометы 1811 года. Ведь, во-первых,  комету можно было наблюдать в течение 9 месяцев, а во-вторых, в конце пятого тысячелетия она, как и Карлсон,  обещала вернуться. А вот голый Каверин вряд ли когда-либо вновь пролетит, как шмель Римского-Корсакова, по Невскому проспекту...

В своем гусарском подвиге Каверин первым не был. За 800 лет до него леди Годива делала схожее в городе Ковентри, правда, не на спор, а из высоконравственных побуждений: ее муж, местный сюзерен, выпив лишка, сказал, что согласится снизить налоги для горожан, если жена проедет голой на лошади по улицам города – уж больно навязчиво супруга упрашивала его помочь землякам. Сюзерен думал, что леди Годива не решится на такое безумие. А она решилась.

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин, рисуя через сто лет знаменитого обнаженного мальчика на красном купающемся коне, вполне мог вдохновиться гусарским пролетом Каверина по Невскому проспекту.  Кто знает, пути вдохновения художника неисповедимы…

 

 

Будучи сыном разорившегося помещика, Каверин не получил богатого наследства, которое можно долго и приятно проедать (пропивать), как делали многие дворяне – например, Александр Завадовский, убивший на четверной дуэли Василия Шереметева.

Но что бы изменилось, если бы ему достались огромные деньги? Да ничего. Вот что пишут о друге Пушкина Павле Нащокине:

Павел Нащокин гусаром не был, но эстетика гусара очень близкая – немедленное превращение денег в удаль и кураж. И уж, конечно, гусары денег не считают.

Отец Дениса Давыдова, Василия Денисович, будучи командиром полка, был уличен особой сенатской комиссией в растрате: из полковой кассы исчезло сто тысяч рублей (на наши деньги более 130 миллионов). И самое удивительное то, что полковой командир не смог сказать комиссии, на что ушли такие большие деньги – они  просто растворились в веселых полковых попойках с хорошими французскими винами, бывало, что и цыган с медведем зазывали – никто же сметы не составляет, когда у гусар идет кураж... (недостачу Василий Денисович покрыл личными средствами, продав все имения)

Так что стартовые финансовые условия для гусара значения не имеют. Есть наследство – оно будет в сжатые сроки промотано, нет – деньги найдут героя. Настоящий гусар не думает о деньгах, но при этом в нужный для праздника момент они у него откуда-то берутся.

Каверин часто брал взаймы, причем немаленькие суммы, и часто забывал возвращать долг. Но на выигранные в карты деньги он всегда угощал всю округу.

Получается своего рода гусарский коммунизм: общественное владение деньгами во имя спонтанного куража. С другой стороны, деньги жгут руки гусара. Неистраченные деньги – это преступление против человечества. Деньги должны максимально быстро воплотиться в праздник, о котором потом будут долго помнить.

Таким образом гусар поддерживает вечный огонь молодости и витальности. И в этом плане на Каверина похожи литературные персонажи, которые номинально гусарами не были. Например, Дмитрий Карамазов. 

 

А потом вечная весна Петра Каверина резко оборвалась. Он не был убит на дуэли или в неравном бою с иноверцами. Не упал с тонкого карниза во время очередного спора.

В связи с полным расходованием энергии, на жизненное поле – доживать – вышел совершенно другой, никому не знакомый человек, на прежнего Каверина совершенно не похожий.

Мы говорили, когда листали жизнь Федора Гагарина: гусар, доживший до 30 лет – это уже не гусар. Настоящий гусар стремительно прожигает свою жизнь, и обязан к 30 годам либо  погибнуть – на войне или на дуэли, либо упиться насмерть на хмельной пирушке. Если же не удалось в нужный момент правильно уйти из гусарства, то…

Пошла вторая часть книги жизни блестящего гусара.

Помните – Чацкий, встретив своего старого приятеля Горича, удивляется произошедшим с ним радикальным переменам. "Теперь, брат, я не тот…" – говорит Платон Михайлович, предупреждая Чацкого о том, что он имеет теперь дело с другим человеком…

Во второй части, выйдя в отставку, Каверин погружается в фирменное состояние своего друга, Евгения Онегина – в древнерусскую хандру:

В связи с бедственным финансовым положением (деньги перестали появляться в нужный момент) Каверин вновь поступает на военную службу, принимая участие в турецкой кампании и в подавлении польского восстания, но затем вынужден уйти в отставку уже по состоянию здоровья. И чтобы как-то выжить – поступает на пограничную службу командиром бригады в город Радзивиллов.

Хоть и жил этот другой человек очень скромно, но еле сводил концы с концами. Бедность угнетала, тем более, что в гости к бедности пришли многочисленные недуги – подагра с ревматизмом. И, конечно же, круглосуточная тоска.

 

Каверин, в точности по формулировке Гейне  ("где кончается здоровье, где кончаются деньги, там начинается религия") стал крайне набожен, служил молебны, продавал в церкви свечи, участвовал в церковном хоре... В его дневнике – многочисленные записи: "Господи, помилуй!..", "Господи, прости!.."

Вот такой разворот сделала судьба одного из самых лихих и жизнерадостных людей пушкинской эпохи. Возможно, это стало ответом судьбы на переизбыток энергии, взятой Кавериным в долг в первую половину жизни.

Герой, который игнорировал деньги, узнал ужас бедности. Блестящий гусар, который ходил по узкому карнизу второго этажа, допивая шестую бутылку шампанского, еле волочил теперь ноги по широкой земле от подагры и ревматизма.

Петр Павлович Каверин, а это номинально был все-таки он, умирает через полгода после Николая I, когда французские войска берут Малахов курган в Севастополе.

Жизнь как роман. До четверга.