- Расскажите о своем дебютном альбоме, пожалуйста.
Мой диск монографический, полностью посвящен музыке Чайковского. Изначально я хотел записать Скерцо из 6-ой симфонии в транскрипции Самуила Евгеньевича Фейнберга, я его играл на II туре Конкурса Чайковского. Мой профессор Сергей Леонидович Доренский очень хотел, чтобы я обязательно записал это сочинение, вокруг него, собственно, программа и выстроилась. Мне изначально хотелось посвятить первый диск русской музыке. Но поскольку 2020-й был годом 180-летия со дня рождения Петра Ильича, то диск получился монографическим. Прибавился цикл "Времена года" "Ноктюрн" ор.19 №4, и две пьесы из ор.72 - "Характерный танец" и "Элегическая песнь"
- Первый сольный концерт в БЗК очень волнительно?
Несомненно. Я много раз играл на этой сцене, но в формате сольного концерта до этого в Большом зале не выступал.
Изначально этот концерт планировался 24 апреля прошлого года. Из-за известных событий он переносился, переносился и вот вчера, наконец, состоялся. Первоначально еще не было диска, и программа была немного иная, но Рамо там был уже тогда. Концерт мне предложили сделать совместно Московская консерватория и Yamaha, а сейчас появился еще один повод - презентация моего диска. 22 января вышел цифровой альбом на всех интернет-платформах, его можно послушать на Yandex, Youtube, Apple Music, Spotify. Выпуск самого физического диска требует немного больше времени, обещают сделать это в начале весны.
- А было бонусом к сольному концерту то обстоятельство, что вы в этом же зале записывали альбом, запись помогла?
Запись, вообще, очень помогает. Так, как ты занимаешься к записи, ты не занимаешься никогда, даже перед конкурсом. Запись - непростой процесс, но очень увлекательный. Делается большое количество дублей, потому что все ноты должны быть идеально слышны. На концерте акустически что-то может слиться, все-таки живая акустика. На записи под микрофонами слышно все.
Фото из личного архива К.Емельянова
- С 2019 года вы официально являетесь Артистом Yamaha. Как вы получили этот статус?
Мне предложила руководитель Артистического центра Оксана Александровна Левко. Когда я готовился к конкурсу, у меня была возможность здесь в Артистическом центре Yamaha заниматься днями и ночами. На конкурсе я играл на рояле Yamaha CFX, который привозили специально из Японии. Во время проведения конкурса и поступило это предложение. Согласился с радостью. Эти инструменты я хорошо знаю. Когда ты играешь на концерте на рояле, на котором занимаешься или на подобном, имеешь дополнительное преимущество.
- Ваш первый сольный концерт в Большом зале консерватории вы открыли пьесой "Январь", это месяц, в котором вы родились. Очень бережно и чутко прикоснулись к начальной фразе, сразу завладели вниманием слушателя. Из двенадцати миниатюр "Январь" самая любимая?
Это, конечно, никак не связано (смеется), но она одна из моих самых любимых во "Временах года".
- А как вы себя воспринимаете? Слушая вас, кажется, что вы лирик, порой, трагический лирик.
Я не знаю, это могут знать те, кто слушает. От таких клише, ярлыков, которые слушатели или критики могут вешать, я стараюсь уходить. Естественно, я знаю, что мне ближе, что нет, но все меняется и меняется постоянно. Сегодня одно, через полгода у тебя совсем другие программы. Но в принципе я понимаю, что быть абсолютно универсальным невозможно. Невозможно переломить себя полностью. Мои педагоги говорили, если ты знаешь, что это не твое основное поле, нужно все равно переступить себя и играть. Как говорится, из сонаты часть не выбросишь.
- Ваш Рамо на концерте покорил, хотя в эту старинную музыку нелегко вложить такие явные чувства. Эта музыка созерцательная, интеллектуальная?
Она достаточно изобразительная и даже декоративная. Мне кажется, это свойственно французскому искусству, не только музыке. Когда играешь сюиту целиком, стараешься и сквозную форму выстроить. Есть этап в работе с такой музыкой (ажурной, с огромным количеством разнообразных украшений), когда ты работаешь над техническими аспектами - как у танцоров, делаешь больше оборотов, чтобы потом на сцене делать меньше, но зато на другом уровне, с большим запасом.
Мне интересна музыка Рамо, она не так часто исполняется на современном рояле, свежо воспринимается. Год назад у меня была программа из блока сонат Скарлатти. Мои взаимоотношения с барокко с него и начались, как, наверное, у многих. Потом уходишь в Рамо, Куперена, Люлли. Мои главные учителя в музыке Рамо – это записи Григория Соколова и записи клавесинистов. Когда я слушал исполнения Григория Липмановича, то всегда восторгался и не понимал, как это возможно на современном рояле? И у меня возникло острое желание попробовать самому.
Но в моем репертуаре, абсолютно откровенно могу сказать, этот автор появился благодаря творчеству Григория Липмановича.
От клавесинных записей я старался перенять ощущение времени. По сравнению с роялем, на клавесине, естественно, совсем другие средства выразительности. На исторических инструментах это звучит более аутентично, конечно. Если на рояле можно использовать звуковые градации, интонирование, педаль, краски, то на клавесине драматические и драматургические моменты, скорее, выражаются ощущением времени, агогикой. Это и Баху свойственно и вообще музыке той эпохи.
Фото из личного архива К.Емельянова
- Что на данном этапе вам не близко?
Я не играю Скрябина пока что. Мало его играл, только некоторые мазурки и этюды. Естественно, отдаю дань его таланту, но пока не пленяет. Однако, его "Прометея" люблю и не отказался бы сыграть. И есть еще Ференц Лист. Да, я и играл на бис в концерте его Кампанеллу, но это, пока что, исключение. Но я не зарекаюсь.
Вот Бетховена всегда хочется играть, и за прошедшие полгода его было много в моей жизни. Тем более, юбилейный год 250-летия композитора. Кажется, каждую неделю концерты, сонаты. Доучиваешь одну сонату и уже хочется следующую. Это затягивает.
- Кумиры у вас есть среди пианистов?
Их огромное количество, в основном пианисты прошлого, но есть и ныне живущие, но всегда боюсь перечислять, кого-нибудь забудешь.
- Случались ли какие-то встречи с дирижерами, которые переворачивали ваше мышление?
Тут как и с предыдущим вопросом, можно кого-нибудь забыть.
Скажу лишь, что для меня самое ценное - именно музыкантское начало. То, как человек слышит и чувствует музыку. Даже если вы с дирижером в чем-то не совпадаете, но он настоящий музыкант, то это всегда большая радость и удовольствие от творческого процесса.
- Расскажите о своих наставниках?
Про своих педагогов я могу долго и много говорить. Мне безумно повезло. Когда я приехал в Москву и поступил в Колледж при Консерватории к Ольге Евгеньевне Мечетиной, там начался мой профессиональный путь и рост. Затем поступил в Консерваторию в класс к замечательному профессору Александру Ашотовичу Мндоянцу. Через два года перешел в класс к Сергею Леонидовичу Доренскому. С этого момента моя жизнь поменялась на До и После. Когда у тебя что-то не получалось, он мог сказать пару простых слов, например: здесь чуть быстрее, здесь чуть тише. И все. И сразу все преображалось. Это, действительно, секреты старых мастеров. Помню, перед конкурсом мы с ним готовили Кампанеллу Листа, которую он сам проходил еще со своим педагогом Григорием Романовичем Гинзбургом. Сергей Леонидович раскрывал мне разные секреты, часто это было что-то очень простое, но именно то, что нужно. В Кампанелле он был против, чтобы разводить громовержца, ну, кроме коды. Во-первых, нужно выстроить постепенность нарастания в форме. Во-вторых, музыка, все-таки, не в мажоре написана.
Еще моими наставниками были ассистенты Сергея Леонидовича, профессора: Николай Львович Луганский, Андрей Александрович Писарев и Павел Тигранович Нерсесьян.
Все они великолепные пианисты, много концертирующие. Все - представители класса Доренского. И все со своим индивидуальным почерком.
В некоторых случаях ассистенты говорили: "Ну, ты же знаешь, что бы сказал Сергей Леонидович". Но все они - яркие индивидуальности, и в этом заслуга и главный секрет школы Доренского. Я старался перенять от них все, что мог.
- На Конкурсе Чайковского вы были фаворитом, получили III премию. Для вас это "сложилось или не сложилось"?
Я в принципе не рассматриваю, как сложилось или не сложилось. В моем понимании все сложилось. Когда я шел на конкурс, у меня абсолютно не было каких-то амбиций. Моя установка была - если пройду на второй тур, то уже будет личная победа. Я это рассматриваю как выступление, провожу работу над своими ошибками и все.
- На Конкурсе Чайковского представители класса Доренского шли прямо ноздря в ноздрю. Не было каких-то косых взглядов между вами?
Я этого не ощущаю, мы с ребятами прекрасно общаемся. Конкурс – это здесь и сейчас, и элемент лотереи никто не отменяет.
- Собираетесь еще участвовать в Конкурсе Чайковского или другом?
Пока нет. Не зарекаюсь, но пока нет такой потребности. Сергей Леонидович говорил, что цель конкурса - получить доступ к сцене, выступать. Пока концерты есть и предложений достаточно много. Я не амбициозный в плане первой премии. Люди идут на кого-то или не идут. Главное - концертная деятельность, а конкурс - не самоцель, а лишь средство.
- А вы конфликтный человек?
Абсолютно нет. Бывает попадаются в твоей жизни, в профессиональной деятельности люди, которые жить не могут без конфликтов. Даже если ты для этого ничего не делаешь, но человек пытается тебя ввести в это, обострить ситуацию. Я ужасно это не люблю и не понимаю, зачем вообще тратить на это бесценное время, которого и так очень мало.
- Что пандемия прибавила или вычла из вашего образа жизни?
Произошло концертовычитание (смеется). Не хочу ни о чем негативном. Во-первых, благодаря пандемии я окончил в июне аспирантуру. В этом году этого бы точно не произошло в другой ситуации, потому что не было бы времени дописать свой диплом. Все зачеты, экзамены проводились дистанционно по видео-конференциям. Нужно было все задания отправлять на почту. А по прежним планам в это время у меня стояли концерты. Во-вторых, во многом благодаря пандемии я записал первый диск. Разговоры были уже об этом, но раскачивался я бы еще долго. А так - время появилось.
- Композитором не хотите быть?
Нет, не хочу. Как минимум, мы не обязаны создавать, а только интерпретируем, и может быть разное прочтение. А когда это, вообще, твое детище, и критика может разнести... Композитор – это свой мир, большой груз, крест. Это даже не профессия, это дар, врожденная предрасположенность. А когда это только профессия – это слышно.
- Что читаете? Есть у вас любимые произведения.
Времени совсем нет, иногда получается только урывками в самолете. Давно хотел почитать Гессе "Игру в бисер", на карантине почитал и то, что было до этого произведения и после него, пошел постепенно по хронологии.
- Верите в судьбу?
Все в наших руках – это факт. Есть воля случая, удача - неудача, конечно, но, в конечном итоге, все в наших руках.
- Вы интроверт или экстраверт?
У меня есть круг близких друзей, с которыми мне комфортно, но я интроверт. С новыми людьми мне первое время всегда очень некомфортно, поэтому я очень радуюсь, что на сцене мне не нужно разговаривать со зрителем голосом, за редким исключением.
Надеюсь, что скоро все вернется в привычное русло, хотя пандемия не может уйти бесследно, какие-то изменения в жизни, в сознании уже есть. Но я верю, что скоро мы снова сможем встречаться в концертных залах и театрах в привычном формате. Без ограничений.
