При этом – зал совершенно не предназначен для театра. Небольшое помещение, напоминающее провинциальный ДК, низкие потолки, не самая удобная сцена. Но в зале аншлаг.
Рядом со мной сидели школьники (пятый – шестой класс), студенты, взрослые люди, старики. И им было действительно интересно.
Конечно же, после спектакля очень захотелось встретиться с Никитой Сергеевичем Астаховым, заслуженным деятелем культуры, основателем театра. Причин было две. Первая – профессиональная. Ведь если есть в Москве театр, который не замечает критика, но куда ходит зритель – то об этом театре надо написать.
Вторая – личная. Ведь, согласно семейной легенде, меня назвали Никитой в том числе и в честь Никиты Сергеевича Астахова. Мои родители учились с ним на одном курсе в Щепкинском училище. Поэтому было интересно встретиться и поговорить с человеком, который хоть косвенно, но повлиял на мою жизнь и судьбу. Да, была возможность это сделать и раньше, все-таки в одном городе живем. Но получилось как получилось.
Когда шел на встречу, сразу для себя решил, что вопросы религии даже поднимать не буду, все-таки мы не православное, а театральное издание.
В общем, что получилось, то получилось.
Никита Сергеевич, в названии вашего театра есть слово "Духовный". В данном случае слова "Духовный" и "Православный" – синонимы? Или есть разница?
Разницы нет. Душа-то православная. Здесь надо обратить внимание, что глупо утверждать – что мы "духовный театр". Нужно определенное религиозное образование. Это название придумали не мы. Нас за границей так назвали. Но это наше направление, движение, куда мы идем. От атеизма к Богу. Я не возьму на себя смелость сказать, что я истинно духовный человек. Это будет фарисейство. Мы же все одной ногой в СССР, во всяком случае, моё поколение. Вот и возник вопрос – как дальше жить. Или продолжать коммунистическое направление или же задуматься о том, какая вера у предков наших. Лично я об этом задумался.
Насколько мне известно, вы были коммунистом.
Да. А еще комсомольцем и пионером. Когда я первый раз прочитал Евангелие, то я определил для себя именно такое направление. И стал собирать вокруг себя людей творческих, актеров, которым это было близко и понятно.
Театру 35 лет. Тогда отношение к православию было совершенно иным. Как за это время изменилась труппа?
Мы начали в жесткое атеистическое время. Я помню, когда я выходил из партии и писал заявление – это был скандал: Как ты можешь бросать партию. Затем ситуация изменилась. 30 лет православие было модным. Все бросились носить кресты. Кстати, тогда, несмотря на моду, многие актеры не знали даже "Отче наш". Да и я не знал. Сейчас, кстати, эта волна моды прошла. Люди стали относиться к вере серьезнее. Вообще, все очень сильно изменилось. Молодежь приходит, и она воцерковлена. Все знают основные молитвы, все ходят в храмы. Мышление становится другое. Вера цепляет людей. Изменение сознания происходит не только у пожилых актеров но и молодых. Конечно, мы работаем по системе Станиславского. Все, что положено знать театральным людям знаем. Но мы пытаемся вносить религиозное мышление в разборе спектакля, в постановке. Мы рассматриваем персонажи и пьесу с религиозной точки зрения. Работая над ролью, актер рассматривает не просто – хороший ли это человек или плохой, а какие грехи у героя? Это же написано у автора. На это раньше не обращали внимания. Сейчас, когда мы работаем по этой методике, каждый раз происходят открытия. Открытие автора, открытие роли.
То есть в каждом спектакле вашего театра есть религиозный смысл?
Да, но это не превращается в лекцию, когда мы выводим религию на первый план. Все это подаётся в виде подтекста. Он в глубине. И именно это держит внимание зрительного зала. И маленьких детей, которые смотрят сказки и взрослых людей, интеллигенцию.
Получается новая театральная система?
Конечно! Если именно с этой точки зрения подходишь к роли – с точки зрения греховности персонажа, то герой становится ближе. Потому что у нас одинаковые грехи. (сребролюбие, лицемерие и т.п.) И тогда актеру легче и глубже можно разбирать роль и соединяться с ней. Происходит родство своего "Я" с ролью. Это дает очень интересный результат. Работа сложная, но она будет иметь серьезную перспективу. Но в такой манере можно работать только с людьми, которые знают, что такое Русская православная церковь. Для атеиста это невозможно. Если есть хоть немного религиозного движения, то можно делать открытие роли, спектакля. Как ни странно, но молодежь легче работает по такой системе. Надо создавать теорию театра. И у меня такое ощущение, что эти 35 лет – это был подготовительный момент для того, чтобы серьезно начать разговор, что же такое духовный театр. Это не просто тема. У меня такое ощущение, что это новый шаг в развитии театра. И эту теорию понесет именно молодое поколение. Многие актеры параллельно с театром поступают в религиозные университеты, начинают учиться. Многие хотят быть театральными педагогами. Возвращать традицию русского православного актера. Ведь до революции главным предметом в любом учебном заведении был Закон Божий. Не знаю, как это будет проявляться со временем.
В СССР вместо Закона Божьего были история КПСС и научный коммунизм.
И да, и нет. В институте религиозная тема была под запретом. Но когда я пришел после Щепкинского училища в Малый театр, то увидел, что все старики перед выходом на сцену крестятся. Для меня это было шоком. А потом узнал, что при нашем театральном училище был храм.
Насколько известно из истории, церковь до революции отрицательно относилась к театру. Вспомнить те же гонения на скоморохов, да и не только это. Не кажется ли, что термин православный актер звучит странно?
Это не точное отношение. Церковь действительно отрицательно относится к театру, но к языческому. Если взять Святого Иоанна Кронштадского, который негативно относился к театру, то пропускают мимо одну вещь. Он ругал не театр, а отдельные сцены из спектаклей. О чем это говорит? О том, что он ходил и смотрел в спектакле. И на основании этого делал выводы, какие сцены не приносят пользы зрителям.
А какие отношения у вашего театра с церковью?
К нам часто приходят студенты духовной академии, священники, владыки, митрополиты. Были и такие, которые не принимают. Но чаще всего они просто не ходят в театр и не видели спектакль. Я не пытаюсь их переубедить. Просто нет темы для разговора. При этом на восьмидесятилетие я получил награду из рук Патриарха Кирилла в Храме Христа Спасителя. То есть наш театр официально поддерживается церковью на самом высоком уровне.
Основная ваша публика – это люди верующие?
К нам приходят все. И верующие, и неверующие. Театральные люди, которые приходят просто для сравнения. Но все чем-то заинтересовываются. И я знаю, чем: тем самым языком, на котором люди перестали разговаривать. Например, в спектакле "Корсунская легенда" – 50 процентов текста на старославянском языке. И люди его понимают и радуются тому, что они знают другой язык, кроме английского. Я смотрю со стороны, как зрители радуются, делают открытия для себя во время спектакля.
Напротив вашего театра расположена одна из старейших в Москве мечетей. А мусульмане приходят в ваш театр?
Конечно. У нас есть спектакль "Дитя души" по Константину Леонтьеву. Это малоизвестный писатель, работал дипломатом, но под конец жизни стал монахом. Мы поставили спектакль по его книге. Там герой касается темы мусульманства, и не знает, куда идти, в мечеть или в православную церковь? У него больной ребенок, и надо что-то делать. К нам однажды пришли татары, после спектакля они сказали, что Леонтьев их любимый писатель. Единственно – была ревность, почему герой пошел к православному батюшке, а не к мулле. И это чистая тонкость вероисповедания. Мы к этому относимся с большим уважением. Верующие люди из разных религий гораздо быстрее поймут друг друга, нежели неверующий и верующий. У нас нет никакой фиги в кармане. Сейчас татары пытаются организовать татарский духовный театр, и приглашают наших актеров, потому что они умеют нести Божье слово.
Сложно нести слово Божье со сцены?
Если актер читает со сцены обычный текст политической или какой-либо другой направленности – он может соврать – зритель это простит, если он хорошо играет. Но если актер читает со сцены молитву и врет, то зритель этого не поймет. Это не вопрос мастерства актера, а вопрос его искренности. Здесь нельзя ошибиться, так как люди очень болезненно это воспринимают.
У вас в театре висит портрет Юрия Мефодьевича Соломина, который многое сделал для вас. Можно ли сказать, что театр "Глас"– это православный филиал Малого театра?
Соломин был моим педагогом, часто приходил к нам в театр, мы выступали на сцене Малого театра. Более того, именно он помог открыться нашему театру. На уровне департамента культуры, наш театр не поддерживали, считали, что такой театр не нужен. Так что вклад Юрия Мефодьевича в историю нашего театра неоценим. Была у меня дерзкая мысль попросить Юрия Мефодьевича сделать его филиалом. Но у меня духу не хватило. Все-таки Малый театр – историческая организация мирового уровня. Я не решился, но помощь была с самого начала. Сейчас
Соломина не стало, и я думаю, что эта связь с Малым прекращается. Наступило время, мы повзрослели, мы набрали силу. Теперь к нам другое отношение в крупных государственных учреждениях.
Вы считаете себя частичкой театральной Москвы? Или вы существуете автономно?
У нас театр будущего. Пройдет лет 10, и у нас будут воровать спектакли и театральные находки. Я к этому спокойно отношусь. Это во Благо. Не само воровство, а служение. Я бы наш театр назвал проходным. Было одно время – был театр разрушения церкви. Театр будущего приведет людей в церковь в обязательном порядке. И мы занимаем незаметную, но очень активную позицию. Кто-то из зрителей восхищается, кто-то принципиально не соглашается. И это нормальное явление. У нас нет никаких претензий, мы ни с кем не соревнуемся. Наша вера подсказывает нам что изменения в стране непременно коснутся театра. А те силы, которые этому сопротивляются, просто уйдут.
Какие планы у театра на ближайший сезон?
Сейчас мы репетируем "Гамлета". Работа идёт уже несколько лет.
Сложно назвать Шекспира православным драматургом. Почему такой выбор?
Да, там другая национальность. Но это религиозная пьеса. Она пронизана этим от начала до конца. Другое дело, что в СССР раскрывать это было запрещено. Да, это не православная пьеса, но она христианская. Другое дело, как православный театр может подойти к этому вопросу. Все-таки 16-й век, столкновение протестантизма и католицизма. И это интересно. Да, мы не католики, но мы понимаем эту пьесу. Один английский посол как-то сказал: "Шекспир – это русский писатель, "Гамлет" - русская пьеса". Потому что он поднимает русские проблемы. И с этой точки зрения нам интересно подойти. Все знают эту пьесу до такой степени, что они ее не знают.
Когда будет премьера "Гамлета", на данный момент неизвестно, но очередной прогон планируется на осень. Сезон театр открывает в октябре. В любом случае – пойду, расскажу. И вам тоже советую посетить театр. Отличное место для похода с детьми. Даже взрослые спектакли поставлены так, что их легко понять детям. Та же "Женитьба Бальзмаинова", которую детской пьесой не назвать – просто на ура принималась детьми. И, конечно же, в театре "Глас" детей плохому не научат.
