Детский музыкальный театр "Зазеркалье", что находится в самом сердце северной столицы, на улице с музыкальным названием – улице Рубинштейна, ставит отнюдь не только детский репертуар. Здесь много спектаклей для взрослых – две оперы Моцарта и три (!) Россини, Чайковский и Римский-Корсаков, Пуччини и Доницетти, Оффенбах и Иоганн Штраус… Здесь периодически посягают на большой репертуар и всякий раз выигрывают – умея в исхоженном, или наоборот, принципиально новом, раритетном, найти свой образ, свой путь, свое прочтение, непохожее на то, что делается в других музыкальных театрах Петербурга, России, мира… Два зазеркальских кудесника – режиссер Александр Петров и дирижер Павел Бубельников – художники с большой буквы, хотя и работают в небольшом театре: когда-то придумав свой уникальных театр, продолжают ворожить и удивлять, всякий раз создавая спектакли удивительные, ни на кого не похожие, простые и сложные, доступные и утонченные одновременно. Таланты – и ничего тут не прибавить, не убавить.
Под финал прошлого сезона в "Зазеркалье" отважились на суперхит мирового репертуара – "Кармен" Жоржа Бизе. Ответственно: даже где-то немножко страшно! Ну, кто не знает этой оперы, у кого в голове не живет ее собственный, идеальный образ? Каждый музыкант, каждый меломан, каждый театрал точно знает – какой эта опера должна быть на самом деле. Поэтому ставить "Кармен" - дело рискованное, под силу только по-настоящему отважным людям. Добавьте к тому, что всё-таки писалась она в свое время для полноценной большой сцены, тут немаленький оркестр и желательны настоящие, впечатляющие голоса – тем более, что "Кармен" обросла за полтора столетия ворохом исполнительских традиций. Как петь центральную героиню – как Ирина Архипова или Елена Образцова, как Надежда Обухова или Тамара Синявская, как Мария Каллас или Грейс Бамбри? А может быть как Анна Моффо – парадокс, но красавица-сопрано с ее лирическим голоском была, тем не менее, изумительной, неповторимой Кармен. Вопросов больше чем ответов. И, тем не менее, в "Зазеркалье" поставили свою "Кармен"!
Фото: Виктор ВасильевВ фойе театра несколько лет назад недолго шел экспериментальный камерный спектакль по новелле Мериме, но ко всей опере театр подступился впервые. Помимо бессмертной музыки Бизе здесь фонограммно вплетена музыка из не менее бессмертной сюиты Родиона Щедрина, а также – полноценное драматическое действие, обычно остающееся за скобками оперного спектакля, но имеющее место в литературном первоисточнике. Разговор Проспера Мериме с Узником, приговоренным к смерти – тем самым несчастным доном Хосе, баском, которого свела с ума и в итоге погубила знойная андалузская цыганка. Он периодически врывается в действие, как бы останавливая его, но одновременно и цементируя, объясняя что-то: эта удивительная краска, когда в полной темноте на авансцене вдруг вспыхивает ярким пятном камера смертника и два человека ведут в ней неспешную беседу о разбитом счастье, озаряет спектакль интересным, необычным светом, он получает сразу необыкновенную глубину и объем. Хорош ли этот ход или спорен – каждый будет решать для себя сам: иному меломану вторжение в ткань Бизе будет мешать, иному театралу – наоборот – раскроет и подскажет что-то такое, чего ранее он сам не замечал. Вольность не только вполне допустимая, но и, в известной степени, оправданная – как тут не вспомнить "Карменситу и солдата" великого Немировича-Данченко!
Фото: Виктор ВасильевНа сцене из деревянных щитов сооружена цирковая арена – это и место "боя быков в Севилье", и площадь у табачной фабрики, и горная гряда, по которой бредут усталые контрабандисты, и напоенный мутным воздухом страсти кабачок Лилас-Пастьи – тот самый, где будет разрублен гордиев узел, поставив окончательную точку в судьбе разжалованного сержанта. В этом, казалось бы, камерном, куцем пространстве Петровым решены абсолютно все задачи и ни на секунду не возникает сомнение в уместности большой оперы (пусть и не гранд-опера, а опера-комик, однако же, все-таки, произведения для большой сцены) в камерном пространстве. На новой внушительной сцене "Геликона" (зал "Стравинский") театру есть, где развернуться – спектакль получает дополнительную порцию воздуха, пространства, и смотрится даже естественней, чем на родном "зазеркальском" пятачке в Петербурге.
Испания – знойная, страстная, опасная, огнедышащая, манящая и пугающая – колорит далекой южной страны, мечту об этой стране, ее образ удалось воссоздать в своем спектакле режиссеру в содружестве с художниками Алексеем Левданским и Стефанией Граурогкайте. Буйства красок и привычной пиренейско-цыганской пестроты не много – ровно столько, чтобы почувствовать контекст: скорее преобладают темные краски, темные тона, вполне соответствующие трагическому духу оперы. Хореографу Марии Большаковой удалось наделить персонажей оперы (что главных, ключевых, что второстепенных коллективных) угловатой, но изящной пластикой – ее "Кармен" словно растянутое на три часа фламенко, неистовое и неумолимое, неотвратимо движущееся к логичной кровавой развязке. Отлично сработал и художник по свету Александр Кибиткин, выхватывая резкие, почти супрематические пятна, куски, абрисы, профили, силуэты – его "Кармен" графична, резка, в ней почти нет места полутонам, пастели, все четко и пугающе определенно.
Фото: Виктор ВасильевСпектакль проносится на одном дыхании – публика смотрит, разинув рты. Таких работ в "Зазеркалье" немало, по-театральному состоятельных, но "Кармен", кажется, удалась особо, засасывая твое внимание с избытком, радуя настоящего театрала остротой своих решений, кинематографическим динамизмом, в хорошем смысле драйвовостью. Да и как можно играть севильскую трагедию без драйва – это будет уже не "Кармен", а пародия на нее…
И, тем не менее, мы в опере: театр театром, но, настаиваю, музыка и все ее компоненты – вот, кто здесь главный, вот, кто обязан здесь царить. Получилось? Да, вполне: зазеркальская "Кармен" состоятельна и как опера, в чем огромная заслуга маэстро Бубельникова. Да и чему удивляться: с таким мастером запоет и тумбочка – а талантливой зазеркальской молодежи сам бог велел! Волшебные руки маэстро цепко держат все здание музыкальной драмы, ласковы, но тверды с солистами, дружески раскрыты хору и оркестру. И результат получается впечатляющим – спектакль захватывает не только как театральное действо, но и как музыкальное: ты поешь каждую фразу с Кармен или Хозе, плачешь с Микаэлой или бравируешь с Эскамильо. Все здесь дышит музыкой – темпоритм спектакля упруг и стремителен, но не загнан, все что нужно, пропето-выделано словно дорогое кружево, при этом не пожертвовали ни на секунду накалом страстей, почти веристскими клочьями, что летят в этой опере в разные стороны изрядно. Но ведь это "Кармен" - здесь это в самый раз!
Фото: Виктор ВасильевОткровенно порадовали вокалисты. За редким исключением это уже были состоявшиеся мастера театра, хотя и молодые артисты. Дарья Росицкая прочитала свою Кармен как существо страстное, где-то даже демоническое, увлекающее в омут эротизма и фатализма любого, кто встретится на ее пути – Цунигу, Хозе, Эскамильо. Партия в самую пору ее сочному меццо. Новое приобретение театра – тенор Дмитрий Каляка, несмотря на то, что только начал свой творческий путь (самородок, запевший недавно и имеющий за плечами другую, вовсе не музыкальную биографию, серьезную профессию), оказывается весьма гармоничным и голосистым Хозе. Ожидаемо высокий класс демонстрирует примадонна театра Ольга Шуршина в партии Микаэлы. А вот Владимиру Целебровскому на роль-партию Эскамильо харизмы не хватило: статный красавец и вроде поющий достойно, а большого впечатления не произвел. Постановка хороша отличным ансамблем исполнителей небольших партий, и особый колорит ей, конечно, добавила драматическая пара.
