"Счастье моё, посмотри, наша юность цветёт"

Андрей Горбатый-младший – молодой режиссёр, ученик Г. М. Козлова (участвует также в нескольких постановках "Мастерской" в качестве актёра) – обращается к пьесе Александра Червинского (род. 1938) "Счастье моё", начинающейся со слов: "В сорок седьмом, послевоенном году, ночью среди развалин русского городка Семён Чижов шагал рядом с малознакомой девушкой – Викторией…" История, если пересказать её в двух словах, мягко говоря, странная: восемнадцатилетняя девушка приводит к себе домой (на самом деле в каморку в школе, где она работает пионервожатой) матроса, молодого человека её подруги по детдому, с конкретной целью – забеременеть. "На рассвете Семён и Виктория лежали на полу, как рамой окруженные остовом провалившейся раскладушки" (рама на сцене была действительно, и на протяжении спектакля фигурировала, меняя значения, ещё не раз). Всё шло по плану Виктории. "У меня всё получается!" – повторяла она.

Ситуация не выглядит дико, потому что по ходу действия и драматург, и его героиня убеждают принимать их "правила игры", их законы, видеть так, как видят они.

Виктория: "…Я особенная. Я такая одна…Моя девочка будет, как я, как папа, как мама. Несмотря ни на что, мы будем на свете!" Главная героиня буквально наэлектризована мыслями о будущем. Она заточена на перемены, преобразования и своей жизни, и окружающего мира, от которого она себя, конечно, никоем образом не отделяет. Чтобы открыто, как говорится, с поднятым забралом смотреть вперёд, нужно обладать определённой смелостью. Викторию можно назвать не только смелой, но даже отчаянной. А Семён сильно уступает в этом и выглядит куда бледнее, малодушнее.

За роль Виктории и за роль Настёны (в спектакле "Живи и помни") Арина Лыкова недавно получила приз Санкт-Петербургского общества зрителей "Театрал" с формулировкой "за искренность и профессионализм в передаче сложных драматических характеров". Она порой на грани исступления, будто на сцене совершает акт внутреннего самосожжения, но с ходу может

вернуться к прежней, привычной интонации исполняемого ею образа. Очень трепетно и честно относится к своей необычной и непростой героине.

Сцена условно разделена на два уровня: реальный мир (каморка, ботанический кабинет, вёдра, тряпки и т.д.) и возвышающийся над ним мир мыслей, воспоминаний, где находятся родители Виктории, которые погибли ещё до войны, и Лидия Ивановна, "Лидочка Ивановна" (Вера Латышева) – строгая, но справедливая директор школы в сером платье, напоминающем о её ещё имперском детстве и воспитании. Блюститель нравов, голос совести и разума, постоянно вставляющий колкие замечания. Но она искренне беспокоится о Виктории, которую некогда приютила и почти что считала своей дочерью. Лишь однажды Лидия Ивановна спустилась на нижний ярус, но потом навсегда осталась в мире воспоминаний: умерла после того, как узнала о доносе на Викторию.

На верхнем, высшем уровне оказывается не только прошлое главной героини, но и будущее – её дочь.

"И Семен побежал.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА. Беги, Сенечка. Не волнуйся. Все будет хорошо. Родится девочка, и хоть семимесячная, но она будет жить! Это, конечно, чудо, но она будет жить, Сенечка!

Семен вышел во двор школы, постоял, глядя на освещенные окна, дождался сирены "скорой помощи" и пошел прочь.

В городском саду оркестр играл ту самую мелодию [танго, написанное в тридцать девятом, ещё довоенном для нас году, Ефимом Розенфельдом]: 'Счастье моё, ты всегда и повсюду со мной…' Она буквально преследовала его".

Известный современный драматург и режиссёр Николай Коляда однажды сказал слова (совсем о другом спектакле), которые можно отнести и к постановке подопечных Г. Козлова: "Люди идут в театр только за тем, чтобы хоть кто-то дал им надежду, веру в спасение…"