Карен Тараян публиковался в журналах "Текстура", "Идiотъ", "Дети РА" и других литературных изданиях. Финалист всероссийского конкурса "Филатов-Фест" 2018 года. В 2019 году вошел в лонг-лист поэтической премии "Двенадцать".
Карен Тараян был участником семинара поэзии социально-значимого проекта
"Путь в литературу. Продолжение" (Ершово, декабрь 2019 года), по итогам которого премирован правом издать сборник стихов на средства гранта.
***
самые лучшие звуки
звонкие и шипящие
главное в предложении
сказуемое и подлежащее
основа стихосложения
созвучье и рифма точная
ну может быть не точная
главное — междустрочия
в строчках самое главное
чтоб были они со стержнями
чтоб на губах катались
наливными черешнями
в черешне самое важное
чтоб её во время пОлили
ну может быть и не самое
да в общем вы меня поняли
***
Говорили две головы.
Одна голова другой говорила: "Вы,
голова, говорите одно бла-бла.
И слова, как полба,
отлетают от вашего лба".
"Что за бестолковая голова?" —
возвращала вторая эти же ей слова.
— "Говорите "а", но не видите "бэ"
и другие головы судите по себе".
Голова глаголила голове.
Разговор голов проходил
в другой голове.
И у каждой из этих голов
был внутри
такой же бардак из слов.
***
Мёртвые не играют за нас.
Мёртвых господь зачисляет в запас.
И на скамеечке запасных
смотрят они бесконечные сны.
Только рожок протрубит "Ту-ру-ру",
тай-налетай в заводную игру.
Кому небоскрёб, а кому конуру.
Кому лёгкий фарт, а кому зябкий март.
Кому-то купе, а кому-то плацкарт.
Господь — Якубович — хитер и усат.
А ну-ка — Зимбабве или Зоосад?
Вращает своею рукой барабан.
Ну что — Абакан или Альдебаран?
Мёртвые не играют в лото.
Смерть есть движение по плато.
***
/Let me take you down,
'cause I'm going to.../
По воде катались блики,
мельтешили поплавки.
На планете-землянике
мы сидели у реки.
Густо пахнущие травы
нас покалывали в бок,
и кузнечика картавый
раздавался голосок.
В юном месяце апреле,
между стройных тополей,
колосились мачты елей,
лился солнечный елей.
И стрекозы, точно МИГи,
облетали нас с тобой.
На планете-землянике,
возле речки голубой.
***
Ту-ру-ру и па-ра-ра.
У меня внутри дыра.
Я пытаюсь так и сяк —
не заполнится никак.
Бродский, Мандельштам и Блок,
Кастанеда, дьявол, бог.
Может, пыжась и сипя,
запихнуть в нее себя?
***
Идёт Олег качается,
вздыхая на ходу:
вот наша жизнь кончается —
в раю или в аду?
Дошёл до неприличия
Олег, ища ответ.
Имеется ль в наличии
потусторонний свет?
А под рубашкой мечутся
сомненья горячо.
Но рядом смерть-советчица,
по левое плечо.
С души как бремя скатится
волненье далеко.
И верится и плачется,
и так легко-легко.
***
Три составляющих жизни:
смерть, поэзия и звезда.
Рыжий
Я с детства не любил овал.
Чертила звезду рука.
Шарами воздушными торговал,
чутка нарушал УК.
И только в стихах никогда не врал,
ну, разве — совсем слегка.
Я видел солнце, летел на свет
и не глядел назад.
И, вот, мне стукнуло тридцать лет.
Ну, что я могу сказать?
Поэзия — облачный конденсат
разгоряченной души.
Земля — это вроде как детский сад,
а мы в нем все — малыши.
Мы ждём: прилетит голубой вертолет
с волшебником и эскимо.
Но вместо него с неба рушится лёд,
царапает снег окно.
А смерть — это вроде как аттестат
для пропуска в высший свет.
Давай, веселее гляди, солдат.
Ведь знамя — лучше, чем автомат.
Есть схватка, а смерти нет.
|Ракамакафо|
Вот мы со школьными кентами
под лестницей "Ярпиво" пьём.
И мы пока ещё не знаем,
каким судьба пойдет путём.
Хохочут Светка и Кристинка,
и белый снег, и серый лёд
крошат высокие ботинки
заморской фирмы
"Камелот".
Мы ждём, что чуждый неизвестный,
но добрый, словно Пикачу,
мир этот чудный, поднебесный
как друга хлопнет по плечу,
дурных курящих и патлатых
нас... и поманит за собой.
Так вспомнится две тыщи пятый,
да нет — две тысячи второй.
Играет новенький мафон
с наклейкой "маде ин корея",
и мы под "ракамакафо"
мечтаем повзрослеть скорее.
И мир пока — Гиперборея.
И мы — титаны в нём.
***
первое — было слово
ислово было у бога
и слово было богово
и слово было бог
но слово съела корова
и не дождавшись второго
уползла в свое логово
легла на пятнистый бок
красива крупна здорова
копытна и многорога
без мудрования долгого
корова — не носорог!
и что в этом такого? да
ничего плохого
священной была корова
подумаешь съела? ок!
***
Какого калибра твои верлибры?
Как крупные тигры?
Как жало колибри?
Какие сердечные трогают фибры?
И трогают ли вообще их верлибры?
Какие, приятель, ты пишешь верлибры?
Как доброе солнышко острова Кипра?
Как топовые посты лытдыбра?
Играешь по внутреннему пюпитру,
как будто для жизни своей субтитры,
велеречивые эти верлибры,
вибрируешь ими, кодируешь шифры,
артикулируешь буквы и цифры.
Конечно же я никакой не арбитр
и путаю часто верлибры и выдр,
но население города Кимры,
скажи мне,
приветствует ли верлибр?
***|
От Зарядья до замкадья
нас вёзет таксист Аркадий,
у Аркадия в машине
заводной играет джаз.
На матерчатом сиденье
мы сидим, конечно, сзади,
и улыбчивый Аркадий
в зеркало глядит на нас.
А снаружи светофоры,
а снаружи пешеходы,
а снаружи лето дышит,
бьётся воздухом в окно.
От зарядья до замкадья
нас везёт таксист Аркадий,
у меня осталась тыща —
хватит даже на вино.
***
Не хочу бежать в атаку,
сбившись в оркскую ватагу,
не хочу вставать под знамя —
в тесный ряд плечом к плечу.
Я хочу играть словами,
как Запашные со львами,
я хочу играть словами,
это все, чего хочу.
***
Сиреневый туман над нами проплывает.
Над Мордором горит полынная звезда.
И не спешит Харон. Харон все понимает.
Что с Мордором родным прощаюсь навсегда.
|игра на выбывание|
Знаешь, милая, я, кажется, догадался,
в чем заветный смысл метафор, да и вообще
тропов — от классицизма до декаданса —
это поиск подобия для сокраще- ния
дроби, где зашифрован мир. Совпадает в
числителе и знаменателе безделушная
переменная или цифирь, (согласись,
довольно-таки занимательно) и даёт тебе
полное право —
как поэту и математику —
учинить над нею расправу.
Ну то есть сократить аккуратненько.
Соблюдай баланс, чтобы над чертою
убирать столько же, как и под.
Вот она пропитанная тщетою
жизнь — как терпким ликером вишнёвый
торт. Это, если угодно, такая магия.
Способ освобождения и борьбы.
Соглядатайствуй миру, смотри, не смаргивай.
Подрезай колосья, вяжи в снопы.
Видишь, милая, шлюпки и расстегаи.
Шпалу и полиграфическое тире.
Многие упражняются, не все достигают
больших результатов в этой игре.
Не жалей, не думай, движенье четкое:
звёзд скопление или разлитое молоко.
Зафиксируй пару и сразу вычеркивай.
Пока не останется ничего.
***
Село облако на подоконник,
ногу свесило на карниз.
Мы станцуем с тобой текстоник
на бумажном снегу страниц.
Заголубилось, приклубилось,
перекинемся парой слов?
Расскажи, как на небе жилось,
об ловкачестве облаков.
Облакачественная туча, бок —
кочующе-голубой. Знаешь,
облако тем могучей, чем
богаче внутри водой.
Пара слов ведь такая малость.
Здравствуй, облако. Что молчишь?
Или просто мне показалось?
Это белая кошка лишь?
***
Наша молодость перемолота.
Хоть была и тверда-горда.
Изоляцией перемотаны
оголённые провода.
Вот и мы поравнялись травмами,
шармом, шрамами, шантарамами,
непомерным маревом драм.
Неотправленными телеграммами,
полумерными переправами,
перманентным трам-тара-рам.
***
Жил поэт и поэтесса.
Оба умерли от стресса.
