Фото: Александра Муравьева
Причем тут мастерская и подиум? Именно в комнате неизвестного портного начинается действие. Здесь на живую нитку шьётся костюм-судьба великого поэта. И именно на подиуме читают стихи Маяковские. Да-да, во множественном числе.
Чтобы раскрыть многогранность личности поэта Тереза Дурова задействовала в спектакле пятерых актёров: Руфата Акчурина, Сергея Батова, Михаила Бубера, Павла Повалихина и Георгия Шабанова. Вместе с художницей по костюмам Викторией Севрюковой она облачила их в одежды 20–30-х годов прошлого века и дала "голос стихов" самого поэта и футуристов из его окружения (Давида Бурлюка, Николая Бурлюка, Велимира Хлебникова, Бенедикта Лившица; а Алексея Крученых, кстати, читает барабанщик – Павел Демидов). В оформлении художник-постановщик Мария Рыбасова обозначила еще одно авангардное направление начала XX века – супрематизм. Сцена – как объемная картина: в зрительские ряды врезается треугольник подиума, на параллелограмм стола ложится алое полотно, поодаль – черная прямоугольная ширма, а на заднем плане – огромный подсвеченный желтым круг. Справа – живой оркестр, который наполняет спектакль джазовыми мотивами, шансоном, лирическими мелодиями, написанными композитором Сергеем Кондратьевым (он здесь же, с бас-гитарой и контрабасом).
Фото: Александра МуравьеваВнешне никто из актеров не похож на Маяковского, но поэт прорывается сквозь каждого. Это он читает отрывки "А всё-таки" и поэмы "Флейта-позвоночник" через Георгия Шабанова, "Облако в штанах" и "Хорошее отношение к лошадям" через Михаила Бубера, "Взрослое" и "Кофту фата" через Павла Повалихина. Это он поёт "Послушайте" и "А вы могли бы?" голосом Сергея Батова… Это он как законодатель мод вышагивает по сцене в желтой блузе, темном пальто и шляпе, костюмах-тройках с яркими жилетами и идеально отглаженными брюками со стрелками, надевает восточный халат, без зеркала завязывает галстук-бабочку. Это он декламирует рекламные тексты "Резинотрест – защитник в дождь и слякоть. / Без галош Европе – сидеть и плакать", "”Без галош элегантнее” – это ложь! / Вся элегантность от наших галош". Это он говорит по-грузински и идет по улицам Тбилиси – зовет прохожих читать стихи. Это он вступает в диалог со скрипкой, которая зачаровывает своими жалобами зрителя (играет Софья Власова). Это он фигурирует в задумке Сергея Дягилева (Руфат Акчурин) о создании спектакля "Обозрение". Это он с Владимиром Дуровым едет в санках, запряженных верблюдом, под крики детворы: "Дуууров! Маякооовский! Верблюууд!".
События жизни поэта раскиданы как элементы мозаики – в спектакле нет хронологии. Тереза Дурова не стала заложницей стереотипов о поэте и деликатно обошла те эпизоды его биографии, что больше всего мусолила общественность: отношения с Лилей Брик и другими возлюбленными, революционные настроения, смерть поэта. Под прицелом режиссера – появление первых стихов в тюремной камере, обучение в училище живописи и зодчества, дружба с поэтами-футуристами, написание драматургических произведений, поездки за границу, выступления перед публикой, бытовые привычки, проявление стиля, яркие эпизоды жизни. И, конечно же, поэзия!
Фото: Александра МуравьеваЗвучащие со сцены стихи – не из школьного списка для обязательного чтения. Это свидетельство глубокого знания и чувствования поэзии Маяковского. Отражена ее парадоксальность, богатство ее тем и насыщенность настроений: манифесты, любовная лирика, сюжетные зарисовки с философским осмыслением… Художественные образы и "силу слов" стихотворений зритель принимает и понимает благодаря точно подобранным интонациям.
Пока с авансцены звучит "слов набат", на заднем плане в мастерской портного появляются детали нового пиджака, который уже скроенным выносят в финальной сцене. Остается только убрать смётку. И вот на столе-постаменте остается он один: пиджак-судьба Маяковского, накинутый на спинку стула. Своего рода памятник, созданный на глазах у публики.
Позже, на поклонах, актёры прочитают вместе со зрителями "Что такое хорошо и что такое плохо?", но ещё долго в памяти будут проявляться строки множества других стихов, звучавших со сцены "Театра Терезы Дуровой":
Я знаю силу слов, я знаю слов набат.
Они не те, которым рукоплещут ложи.
Мария!
Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово?
Я сошью себе черные штаны
из бархата голоса моего.
Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору –
а доказать ничего не умею!
Ну, это совершенно невыносимо!
Весь как есть искусан злобой.
Злюсь не так, как могли бы вы…
Деточка,
все мы немножко лошади,
каждый из нас по-своему лошадь.
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают –
значит – это кому-нибудь нужно?
Читайте железные книги!
Под флейту золоченой буквы
полезут копченые сиги
и золотокудрые брюквы.
