Роман "Исцеление мира. Журнал Рыси и Нэта" — это история, пропитанная темами любви, человеческой стойкости и связи с природой. Особое место в книге занимает Чернобыльский радиационный заповедник, который служит фоном для повествования и придаёт ему уникальную атмосферу. София Агачер, будучи врачом и свидетелем событий 1986 года, вложила в роман личный опыт и глубокое понимание этой трагедии, что делает текст особенно проникновенным.
Я хотел бы поделиться своими ощущениями от прочтения романа
Софии Агачер.
На мой взгляд, трагедия возникнет изначально: в первом абзаце, так, будто жизнь представляется: Здравствуйте, я – трагедия! – определив, тем самым, ритм повествования, лад его и стиль, ибо:
"Писать просто и ясно так же трудно, как быть искренним и добрым", — считал Моэм. Всю свою жизнь я стараюсь быть искренней и доброй, но просто о сложном, о трудном, о больном писать так и не научилась. Трагедия сама определяет язык повествования."
Так… почти начинается роман Софьи Агачер "Исцеление мира. Журнал Рыси и Нэта."; так зажжётся авторское вступление, и тяга к простоте письма, к великолепной, возвышенной небом простоте, и являющейся высшей сложностью, закономерна – слишком переусложнён мир последних десятилетий, больно запутан в себе, шибко непонятно – двоится, троится, четвериться, хочется структурировать, подчинить чёткости.
Чего и добивается Агачер, плавно разворачивая повествование, выросшее из глубин Живого журнала: привычной ныне формы обращения к читателю и миру, что, в сущности, одно и тоже…
Живой журнал читается миллионами: сколько глаз! сколько возможных звёзд мировосприятия! Живой журнал разворачивает вариативность восприятий; а его звучание - есть результат дара и онтологического опыта, особого мировидения автора: все вместе, алхимически совмещённое, и демонстрирует Агачер…
Языковая компактность множится на живописность: плотная полнота фразы раскрывается веером ассоциаций, начинается роман:
"Чёрное небо провисло, как клеёнка с водой. Туча напоминала поливальную машину. Фиолетовые вспышки молний исполосовали небо".
От традиционного, сильного корня русской прозы идущее повествование, словно и дополнительно сил даётся оным, питательным и питающим; неспешность разворачивания экспозиции – и к белорусским землям летящий самолёт несёт живою начинкой французских телевизионщиков, интересующихся проблемами…экологии…сохранения жизни…
Главное – сущностью экзотического эксперимента.
Слишком накренена современная реальность.
Кажется – сбита ось оной.
Технологическое развитие, выбранное человечеством в качестве безальтернативного движения вперёд, отрицает душевную составляющую каждой человеческой единицы, а ведь… литература работает именно с душою.
…в природе не бывает мелочей – словно подчёркивает Агачер: с замечательной краткостью делая пейзаж, животрепещущий радостными красками.
Они все радостны – будто всегда обращены к солнцу, источнику всякой краски бытия.
Гроздь людей проявляется: в частности – французских телевизионщиков: прожжённых, отчасти циничных: работа располагает к оному.
…звезда полынь загорелось, и – страшной катастрофой, и предвестием будущего: не слишком благосклонного к человеку, перешедшему все границы безобразия – соответствующим поведением.
Чернобыльская катастрофа попадает в окуляры внимания: о ней говорится: жуткой, деформировавшей реальность, видоизменившей мир, жаль, мало – в лучшую сторону – поменявшей отношение человека к природе.
Человека – часть, возомнившую себя абсолютной, забывшую о том, что часть не может быть сильнее целого, но может искажённым поведением целое разрушить…
Интересно, как, используя различный словесный инструментарий, Софья Агачер добивается выразительного художественного эффекта: в одном абзаце давая, зримо и выпукло, через черту портрет человека, равно – его отношение к ситуации бытия:
"Надежда закрыла рот ладошкой, чтобы не прыснуть от смеха, глядя на вытянувшуюся физиономию и выпученные глаза доктора Бертье, который, сделав несколько глубоких вдохов и успокоившись, объяснил кинооператорам, что больше одного стакана сбитня с непривычки пить не рекомендуется — это хоть и не абсент, но всем предстоит завтра трудный поход".
Полесский государственный радиационно-экологический заповедник. О нём речь.
Пока – вступительная речь Фёдора, рассказывающего его историю французской аудитории, вводящего, деловито и точно, в суть дела.
Туда и отправятся французы, постигая данность.
Она щедро будет показана: с разных ракурсов, постепенно соединяющихся в рисунок общности; и эта множественность словно соответствует киношно-телевизионной работе французов; путешествие же будет предварено российским угощением…
Потянет ароматом костра, чьи оранжево-рыжие волокна естественно вплетутся в ткань повествования, повар вольёт в благоухающую уху стакан водки: крепость должна соответствовать вкусу.
Разбивом: словно отдельными главами, живописующими настроение и внутренний мир, замелькают фрагменты дневников Рыси и Нэта; журнала, зиждущегося на фундаментальном основание:
"Журнал базируется на цифровой платформе эксперимента, проводимого французской экспедицией под руководством доктора Андре Бертье в Полесском государственном радиационноэколо гическом заповеднике, и является полевым журналом участников этого эксперимента. Журнал ведётся на французском и русском языках. Автор переводов — доктор Андре Бертье."
В нём много участников: каждый представлен своим голосом. Ворох судеб – и пестрота отношений: к жизни, природе, всему, что размещено в ней.
Лис говорит, оценивая экспедицию, как странноватую. Лис говорит эмоционально.
Собственно – тут мешаются, колоритным результатом наплывая – эмоциональность, суммы сухих, как хворост, сведений, психологические нюансы, разнообразие сообщаемых данных…
…занятный момент – пища всегда определяется точно: и описывается так, что сама просится – со страницы в плоть.
Ведь – и пища: природная часть, нельзя не проявлять к ней внимания…
Итак – ядро сюжета – экспедиция: отправляющаяся вглубь, в недра и сущность заповедника; но – ядро в ядре – наиважнейший момент экспедиции: научный эксперимент – из разряда небывалых, ибо связан с перемещением ментально-эмоционального тела человека в…тело животного.
Роман эзотеричен. В этом смысле – он заглядывает в будущее, всегда склонное пугать собой, ибо там смерть, пред силой какой человек бессилен: сколько бы ни мечтал старый русский философ Фёдоров о Философии общего дела и патрофикации, то бишь воскрешение отцов – сие остаётся утопией.
…тело жены французского врача Анри Бертье разрушено боковым амиотрофическим склерозом: он, любя жену, альфа чувств – любовь, стремится логично помочь ей, участвуя в эксперименте, чей результат, как всякого эксперимента, неведом.
Пронзительность темы подобной помощи: сквозная боль непокорности судьбе!
Юмор, присущий Судьбе, сложнее и многослойнее любых вариантов человеческого юмора: в романе хорошо показано это.
Будет ли исцеление? Конкретных людей и человечества в целом?
Вибрирующей нитью проходит через роман, вспыхивая красным светом, тема катастрофы Чернобыля.
Другая вибрация – унизительное бессилие человека перед маской смерти.
Она не сбрасывает её: не открывает запределья.
Роман – чувствителен и нежен: но – структурирован сложно, при том, что сложность оная не удаляет от цельности произведения, но свидетельствует о ней.
Десять лет – долго и сложно рос роман, совершенствуясь и углубляясь, приходя к законченности; десять лет вызревал он в лабораториях и садах Софьи Агачер: и вот – явлен и издан.
Агачер, С.Исцеление мира. Журнал Рыси и Нэта: роман / София Агачер. — М.: Вече, 2025. — 352 с.: ил. ISBN 978-5-4484-5173-7
p.s.Книга вышла в трех форматах: бумажном, электронном и аудио-, что позволяет читателям выбрать наиболее удобный способ знакомства с произведением.
