Млада
Опус из жизни западных славян-язычников – нечто особенное в творчестве Римского-Корсакова. Во-первых, это не просто опера, а опера-балет, значительное место в партитуре занимают инструментальные фрагменты. Во-вторых, это волшебная сказка в жанре, как сказали бы сегодня, "темной фэнтези". Про злую княжну, из ревности отравившую чужую невесту и воззвавшую к темным богам, которые начали бороться со светлыми богами за участь жениха-князя и этого мира. Своеобразное либретто, почти лишенное сценической драматургии, местами напоминает детский утренник. Сценическая судьба сочинения (первоначально вообще задуманного дирекцией Императорских театров как сборник музыки нескольких композиторов) скудна с момента премьеры: ставить наивный жанровый конгломерат сложно. Но Гергиев, по его словам, не боится трудностей. Для него постановка "Млады" как мистерии — важная "исполинская задача". Решить ее Мариинский театр намерен в будущем. А пока – концертное исполнение.
Фото: Наташа Разина
Дирижер предложил объемную фреску, вернее, мозаику, составленную из эмоционально разных фрагментов. Ведь в "Младе" очень картинная музыка, исполняемая, по воле композитора, огромным оркестром, с усиленными (влияние Вагнера) медными духовыми. "Прозрачные" по звучанию части (когда царит нежный флер богини любви Лады) сменялись "плотной" рокочущей стихией злобной Морены, гостьи из мира потустороннего зла. Благостное раздолье хора девушек, нервные вопрошания людьми - неба, конский мерный топот. Ярые заклинания, томные соблазны "эротических" видений (тут и Клеопатра танцующая предполагается). Дикость нравов и просветление счастья. Отрывистые приказы жестокого правителя и тягучие "плавящиеся" реплики индийского купца Грохот барабанов, рев труб и тромбонов, птичий писк флейт, настойчивый низкий глас гобоя и пиццикато струнных — все в оркестре менялось, переливаясь красками, как по волшебству (уместное сравнение в опере — волшебной сказке). Объединяла все это некая музыкальная въедливость (в хорошем смысле): как будто оркестр и дирижер боялись упустить малейшую деталь, без которой общее здание стоять не будет.
С певцов тут требовалась броская вокальная яркость. Убедительность мифа, если угодно, Она была не у всех, но несомненно —у дикой злодейки Войславы (Анастасия Щеголева), жреца Радегаста (Владислав Куприянов), барда Лумира (Екатерина Крапивина) и подземной богини (Анна Кикнадзе).
"Антар", "Шехерезада" и Концерт для фортепиано с оркестром
Симфонические сюиты Римского-Корсакова (они тоже картинны) исполняют гораздо чаще, чем его Концерт для фортепиано с оркестром, технически трудный и построенный на вариациях русской народной песни. Воображение слушателей в "Антаре" стимулировалось искусно поданными оркестром миражами пустыни, когда бесконечные мелкие тремоло скрипок – как марево жаркого воздуха, а арфа и флейта сулят прохладу оазиса). И подразумеваемыми программой "Антара" броскими нападениями сильных на слабых (царство труб и тромбонов с тарелками и бубном). Зачарованность Римского-Корсакова Востоком (именно так, с большой буквы) была пережита оркестром и во второй сюите, где слушаешь – и будто видишь, как с волны на волну переваливается корабль Синдбада-морехода. А потом "Шехеразада" прекратила дозволенные речи – и снискала овацию. (Я бы отдельно хлопала группе медных духовых – за чистоту исполнения).
Ориентальные "рамки" программы (в начале – "Антар", в конце – 1000 и 1 ночь) позволили – по контрасту — лучше оценить специфику Концерта, сыгранного учеником московской Школы имени Гнесиных Александром Малофеевым. Он еще ученик, но уже имеет активный успех во многих странах, массу концертов, звание "молодого артиста Yamaha" и победы на международных конкурсах, в том числе на юношеском конкурсе имени Чайковского и конкурсе молодых пианистов Grand Piano Competition. Технических трудностей у Малофеева нет, энергии - масса, а нюансы средств выражения — в процессе становления, что вполне естественно для 18-летнего талантливого музыканта.
"Боярыня Вера Шелога" и "Псковитянка"
Дилогия Римского-Корсакова об Иване Грозном (точнее, опера с отдельно написанным прологом) редко идет в полном виде, но ради юбилея композитора театр постарался. Композитор написал мелодраму на фоне более или менее условных исторических событий: это основной прием большинства опер 19-го века. И романтически настроенные барышни оперных подмостков во все прежние века, в сущности, одинаковы. Несчастная любовь, что тут скажешь. Хотя внешний колорит меняется.
К репертуарной "Псковитянке" послевоенных времен (в соответствующей эстетике) режиссер Юрий Лаптев добавил новую, но точно такую же "Боярыню Веру Шелогу". В псевдорусском стиле, процветавшем, кстати, в эпоху Римского-Корсакова в петербургской архитектуре. Сторонники советского подхода к искусству назовут это реализмом, тем более что восстановленные в "Псковитянке" декорации Федора Федоровского – их главный аргумент. Радетели же современного искусства с усмешкой увидят нечаянно получившийся концептуальный проект, в духе картин Комара и Меламида или гипер-реалистов.
Сцена из спектакля "Псковитянка". Фото: Валентин Барановский/Мариинский театр
На самом деле это похоже на исторические реликты типа китайской оперы, с ее раз и навсегда утвержденной сценической процедурой, с той только разницей, что в русской опере не так жестко закреплены ритуальные жесты. Режиссерской воли, театрального своеобразия и мало-мальски осмысленной оригинальной идеи не может быть по определению, поскольку задача одна – пересказать сюжет. С очевидными сарафанами и хороводами. В предсказуемом тереме. С хлебом-солью, заполошными шествиями и безмолвным юродивым на авансцене, взятым напрокат из оперы другого русского композитора. И если бы театр пошел на концертное исполнение "Псковитянки", мы лишились счастья лицезреть трех лошадей на сцене (кажется, это рекорд: в знаменитом своей сценической живностью "Дон-Кихоте" есть лишь лошадь да ослик).
Решающее художественное высказывание досталось оркестру и солистам. А также прекрасному хору Мариинского театра.
Конечно, непрерывный дирижерский марафон Гергиева (только в рамках фестиваля – "Млада", Гала-концерт, "Псковитянка" и "Вера Шелога" — за два дня) не мог не сказаться, и некоторая дирижерская усталость в спектакле чувствовалась. При всей высокой планке оркестра Мариинского театра, впечатляюще донесшего тревожный напор неотвратимой силы в увертюре "Псковитянки". И соединения сильных "вердиевских" страстей с плавной, широкой русской раздольностью, что характерна для дилогии Римского-Корсакова.
Чудесная музыка и мастерство некоторых исполнителей заставили порадоваться. Особенно — Ирине Чуриловой в партиях Веры Шелоги и Ольги. Ее глубокий, трепетный голос и умение играть им в зависимости от музыкальной ситуации творили веру и правду искусства, будь то неверная боярская жена, мучающая совестью, или влюбленная с мезальянсом "княжеская" дочь при встрече с отцом-государем. И Станислав Трофимов (царь Иван), с его действительно грозным басом. Певец выстроил отчетливую рефлексию садиста на троне, понимающего, что он – тиран, но мняшего себя спасителем отечества – с помощью массовых убийств.
Сцена из спектакля "Боярыня Вера Шелога". Фото: Валентин Барановский/Мариинский театр
…В этом же году можно отмечать юбилей другого великого композитора – Мусоргского. И если помечтать, то параллельный фестиваль двух творцов и друзей, из которых один (Римский-Корсаков) стал спорным редактором сочинений другого (Мусоргского) – мог бы стать уникальным событием. Тем более — для Гергиева с его утверждениями о "великих именах русских композиторов" как основной задаче театра. Так что будем ждать сюрпризов на следующих юбилеях.
