“Я, гений Игорь-Северянин, своей победой упоён”. К юбилею поэта

На сцене появлялся высокий человек в длинном черном сюртуке с белым цветком в петлице. Он принимал устойчивую позу – расставив ноги – руки он предпочитал скрещивать на груди или за спиной. Взгляд был направлен в переполненный зал. Свои стихи Игорь Северянин называл поэзами, а поэтические вечера – “поэзоконцертами”. Завороженная публика не отрываясь смотрела на кумира.

“Манера читать у него была та же, что и сами стихи, – и отвратительная, и милая. Он их пел на какой-то опереточный мотив, все на один и тот же. Но к его стихам это подходило. Голос у него был звучный, наружность скорее привлекательная: крупный рост, крупные черты лица, темные вьющиеся волосы”, – так описывал Северянина Георгий Иванов в “Петербургских зимах”.

Северянин принадлежал к поэтическому авангарду и во всем отталкивался от символизма. Если последний решал вопросы религиозной и общественной роли поэзии – Северянин концентрировался на легкомысленном эго, писал легкие для восприятия стихи нарочито “дурного вкуса”, а свое направление в поэзии назвал “эгофутуризмом”. Он сознательно нарушал традицию, на которую опирался модернизм, а с ним поэты-символисты и акмеисты, и отходил от канонов. На место образа поэта-пророка Северянин поставил самовлюбленного позера. Его герои не символистский рыцарь и Прекрасная Дама – а самодовольный фат и будуарная кокетка.

 

Фото из открытых источников

В противовес символизму Северянин не был озабочен судьбой России, которую решали в своих стихах Блок и Белый. Он обожал Запад, напичкивал свои поэзы иностранной и заимствованной лексикой, с легкостью сочинял новые слова на основе иноязычных. Вот названия некоторых стихов: “Berceuse осенний”, “Лесофея”, “Шампанский полонез”, “Поэза вне абонемента”. Северянин не боялся диких, безвкусных сочетаний, как не боялся и критики, которая открыто называла его стихи дурными, а всю компанию эгофутуристов – сумасшедшими. На все нападки поэт отвечал так:

Как литературная школа эгофутуризм обрел форму в 1911 году. Последователями и соратниками Северянина были Константин Олимпов, С. Грааль-Арельский, Иван Игнатьев, Рюрик Ивнев и еще несколько авторов. Участники издавали альманахи со странными названиями “Всегдай”, “Оранжевая урна”, но основным и самым ярким представителем школы оставался сам Северянин.

Фото: Новые Ведомости

Слава поэта казалась безграничной. Выходили книги, на его вечера собирались полные залы. В 1918 году в Москве в результате голосования Северянина даже избрали королем поэзии. Как человек талантливый он уловил веяния времени и нашел путь к сердцам читателей, которые устали от серьезной поэзии символистов, от глубоких чувств, от сильных переживаний, от философских раздумий. Северянин понимал, что этот успех сомнительного свойства, но таковы были правила игры, которые он сам для себя установил.

---

“Его книги имели небывалый для стихов тираж, громадный зал городской Думы не вмещал всех желающих попасть на его "поэзо-вечера". Неожиданно сбылись все его мечты: тысячи поклонниц, цветы, автомобили, шампанское, триумфальные поездки по России...  Это была самая настоящая, несколько актерская, пожалуй, слава. Игорь Северянин не сумел ее держать, как не сумел удержать и того неподдельного очарования, которое было в его прежних стихах. О теперешних лучше не говорить”.

После революции Игорь Северянин эмигрировал в Эстонию, где много и упорно писал, жил сложно и тяжело. Выпустил 16 книг. Стал первым крупным переводчиком эстонской поэзии на русский язык. Несмотря на все достижения, Северянин (настоящая фамилия – Лотарев) врезался в память века как автор стихов про ананасы в шампанском: