Мамед, представьтесь, пожалуйста, читателям "Ревизора.ru".
Мамед Халилов, председатель Ярославского областного отделения союза писателей России, секретарь союза писателей России. Поэт, прозаик, литературовед. Автор восьми книг поэзии и прозы и двух книг переводов.
Ярославль, Библиотека им М.Ю.Лермонтова. Презентация поэтического сборника "И у корней спокойнее плодам...", 2018 г. Фото из личного архива Мамеда Халилова.
Как вы пришли именно к литературному переводу?
Я довольно поздно стал профессионально писать. Перевод был чистой необходимостью. Меня попросили перевести сначала с одного языка, потом с другого, так вот и началось. Как мне сказали, переводы удачные получаются. И поэтому я начал потихонечку заниматься ими. Но это не моя основная и даже не самая любимая деятельность, честно говоря. Переводы отнимают уйму времени. Выручает, когда хорошо понимаешь оригинал, а я в основном берусь переводить тех авторов, язык которых я хорошо знаю.
Какие же языки вы знаете?
Много языков тюркской группы, несколько дагестанских языков, их все перечислять не стоит. Наверно, на уровне "читаю и понимаю написанный текст" я знаю языков 15 или 20.
Однако!.. Многие знают, как говорится, только русский со словарем… Вы земляк Расула Гамзатова?
Я дагестанец, представитель небольшой народности «катрухцы», нас всего около 5 тысяч человек. У нас народность бесписьменная. Но язык очень интересный: где-то 60 процентов слов этимологизируются на тюркском языке. Основой является тюркский язык. Где-то 20 процентов языка картухцев — это слова на основе лакского языка, остальные слова общемусульманские и из дагестанских языков. Это связано с тем, что народ у нас сборный: он был образован в начале XVIII века Кази-Кумухским ханом, Сурхай-ханом I. Во время национально-освободительных войн 1711-1744 гг. из похода в Азербайджан, в 1722 г. на наши земли были приведены военнопленные разных национальностей, тоже все дагестанские народы. Для этих народов языком межнационального общения был тюркский язык. В языке катрухцев осталась тюркская основа, а сам язык видоизменился очень сильно по законам лакского языка. И поэтому теперь, когда мы пытаемся определить, к какой группе наш язык относится, к тюркской группе мы его отнести не можем, так как не выполняется один из основных законов принадлежности языка к тюркской группе: закон сингармонизма гласных.
Что это за закон?
Это лингвистическое филологическое понятие, короче говоря, чтобы читатель понял, это – созвучие, особенность тюркского языка, когда определенным образом сложены все слова. У катрухцев словообразование и язык изменились по законам дагестанских языков. И поэтому сегодня, когда мы разговариваем, тюрки нас не понимают. Если только отдельные слова могут уловить и понять. А мы, когда слушаем тюрков – азербайджанцев, туркменов, кумыков и так далее – тоже мало что понимаем. Наш язык надо учить, но как это сделать, если самостоятельное наречие образовалось, а письменности нет?.. Наши писали вначале на арабском, потом латиницу вводили, потом уже кириллицу. На кириллице в школах в 1970-е годы было несколько уроков азербайджанского языка. Но с конца 1980-х и его уже не учат, мы, катрухцы, учимся только на русском.
Махачкала. Выступление в театре поэзии. 2020 г. Фото из личного архива Мамеда Халилова.
В ваших школах нет уроков родного языка?
Нет, у нас нет. В школах изучают тот язык, на котором говорит большинство. То есть там, где подавляющее население лезгин, изучают лезгинский язык и так далее. Но наш язык не изучают, возможно, потому, что он бесписьменный, что создает свои сложности. И язык стремительно исчезает. Уже большинство слов, которые мое поколение помнит и знает, нашей молодежи неизвестно. Поскольку и уклад жизни изменился, эти термины больше не востребованы. А с другой стороны, язык уже теряет функциональное значение.
Получается, что задача переводчиков не только в облегчении понимания, но и, по сути, в сохранении языка?
Безусловно. Мне пришлось серьезно работать с башкирским языком. Он сильно отличается от других тюркских языков. Когда попросили перевести с башкирского, я на три месяца сел изучать язык, фольклор, эпос, начиная с "Урал- Батыра", предания. Я читал башкирских классиков для того, чтобы быть в контексте языка.
А что именно вам надо было перевести?
Современного автора, но для этого мне надо было понимать национальные архетипические образы. А их понять невозможно, не оказавшись внутри национальной культуры. То есть переводчик должен понимать этнопсихологию. Есть идиоматические выражение, свойственные определенному народу, есть архетипы. Другой народ так не скажет и так не подумает. Строй, образы метафор — это все разное.
То есть переводчику надо понимать душу народа, образно говоря?
Образно говоря, да. Попытаться, по крайней мере. Вникнуть, как в той или иной ситуации может мыслить башкир или лезгин, например. Когда все это понимаешь, то начинаешь выстраивать ту систему ассоциативных связей, которая вызывалась стихотворением в оригинале. Любое стихотворение — это обращение, это какая-то метафорически высказанная мысль. Его цель — вызвать ассоциации. Если переводчику удается на другом языке воспроизвести исходный материал в таком виде, что казахский текст, переведенный на русский язык, будет у русского читателя вызывать те же эмоции, те же ассоциации, которые казахский текст вызывал у казаха, при этом сохранив авторскую стилистику и интонацию, вот тогда в полной мере переводчик выполнил свою задачу.
Мы подробнее поговорим о методике поэтического перевода, когда дойдем до занятий семинара переводчиков проекта "От сердца к сердцу, от разума к разуму". Пока же давайте вернемся к вашей биографии. Давно ли вы живете в Ярославле?
В Ярославле я живу с 1980-го года. Работал здесь сначала зоотехником, потом председателем колхоза, потом директором сельхозобъединения.
Настоящая биография советского поэта у вас, трудовая!..
Да. Потом в конце голодных девяностых, когда мое объединение развалилось, мы с братьями завели собственное дело. У меня двое родных братьев, и вот мы до сих пор трудимся, довольно большое предприятие, широкопрофильное и вполне успешное.
Выступление в Москве на Евразийском конгрессе. 2018 г. Фото из личного архива Мамеда Халилова.
То есть литература не кормящее ваше занятие?
Нет, конечно. Для того, чтобы литература кормила, надо писать коммерческие тексты. Я избавлен от этой необходимости. Кое-что переводы дают, но в основном они дают постижение другой культуры, другого вербального пространства. Это расширение кругозора обогащает очень сильно. Но с другой стороны, когда очень много переводишь, возникает опасность навязанных штампов. Они застревают в голове и начинают давить на человека. Когда у тебя много переводов, хорошо писать оригинальные тексты ты не можешь. Надо знать меру. В моем случае иногда приходится и за деньги переводить. Это тоже необходимо, потому что я эти средства трачу на содержание писательской организации. Другого выхода нет, государство нас не финансирует. А в Ярославской области тем более – нет ни одного гранта на литературу. Абсолютно никакой поддержки. Нужно зарабатывать определенную сумму в год, чтобы содержать организацию. Вот это я и делаю.
В советскую пору многие поэты жили на переводы, но это делалось централизованно, через издательства…
Сегодня тоже кое-кто живет на переводы, только это уже не результат централизованной издательской политики. Диапазон цен на услуги переводчиков сегодня очень высок, и это порождает много халтуры. Тем, кто не знает исходный язык, это не бросается в глаза. Но тот, кто знает, видит уровень и диву дается... Нельзя так делать. Автор радуется, что он выходит на другом языке, а оценить качество перевода он не может. Система не отработана. Нет категориального аппарата, который необходим в нашем деле. Существуют разные категории переводчиков. Переводчик, который с языка переводит — это одно дело, а переводчик, который с подстрочника переводит, ничего фактически не зная, совсем другое.
Хочу вернуться к вашему высказыванию о том, что человек не сможет написать свое, если уделяет слишком много времени переводу. Но мы знаем примеры Пастернака, Ахматовой, Чуковского, которые в первую очередь прославились собственными текстами, хоть и приложили руку к советскому литературному переводу. Как бы вы объяснили, что в некоторых случаях эта закономерность не работает?
Лучшие вещи тот же Пастернак написал до того, как начал активно переводить. Борис Леонидович во времена, когда он переводил Райнера Марию Рильке, оставил нам великолепные переводы, это один Пастернак. А Борис Леонидович времен книги "Сестра моя — жизнь" — это другой Пастернак. Здесь однозначно не скажешь, однако нужно иметь в виду и масштаб поэта, который может себе позволить переводить. Самуил Маршак был настолько самобытен и оригинален, что ему не грозило "потерять свой голос". А вот когда поэт, который написал одну-две книжечки, еще свой стих, свою интонацию не выработал, углубляется в переводы, его дарование деградирует под чужим влиянием. Особенно если он переводит поэтов сильнее, чем он сам. Конечно, если он перевел одну книгу — это на пользу, это новый взгляд, новая поэтика. Но если автор начинает переводить ради денег явно слабых поэтов, где клише и штампы, то эти клише на подсознательном уровне перекочевывают в его сознание. Остается лишь формальное мастерство, а творческое начало исчезает.
Для того, чтобы перевести "Фауста", например, действительно было нужно иметь масштаб Пастернака. Но мы все грешные люди и понимаем, что поэты такого масштаба редко рождаются. Очень многие на переводах так и "застряли". Великолепный переводчик Яков Козловский не стал большим поэтом, так же как и переводчик и поэт Наум Гребнев.
Я как раз хотела спросить вас об истории, рассказанной Михаилом Веллером в книге "Легенды Арбата" – "Литературный проект". Там о том, что переводчики Козловский, Хелемский и Гребнев создали Расула Гамзатова, переводя не его тексты, а собственные стихи под его именем. Вы, возможно, в курсе? Прокомментируйте легенду, если можно.
Да, я в курсе. Я вообще очень скептически отношусь к позиции Веллера. А в данной ситуации это просто стебная байка. Веллер пишет: пришел, значит, в ресторан ЦДЛ горбоносый безграмотный горец, и три гениальных еврея, которых нигде не публиковали, которых гнобили за их якобы выдающийся ум и талант, решили за счет его стать известными и делать деньги. Если три гениальных поэта собрались и смогли сделать великого Гамзатова, то почему они это "зажигание звезд" на поток не поставили? Раз за это выдают государственные премии? Вот в чем вопрос!.. В горах же было очень много поэтов, почему других Гамзатовых не удалось создать?..
Считаю, надо пояснить историю. А история такова. В 1965-м году Расул Гамзатов поехал в Японию, и там он увидел девочку, больную лучевой болезнью, Сасаки Садако, которая умерла с предпоследним журавликом в руках. Там возник обычай после ядерной бомбардировки Хиросимы: больные лучевой болезнью верили, кто вырежет тысячу бумажных журавликов, останется жив. И вот эта девочка умерла с предпоследним журавликом в руках. Это Гамзатова потрясло. И второй случай, который на него повлиял — это реальная история семьи Газдановых из Северной Осетии. В ней было семь сыновей, и вот один за другим эти сыновья погибали на фронте. Когда на последнего, седьмого сына пришла похоронка, это письмо почтальон не посмел отнести отцу. И тогда бумагу старейшинам отдали, старейшины пошли туда. Отец сидел на пороге с единственной внучкой, и когда он увидел, что старейшины перед ним, он все понял, и у него разорвалось сердце. И в этом селении поставили памятник в знак почитания матери сыновей Газдановых – в виде фигуры женщины, с рук которой взлетают семь журавлей. Вот это сильнейшее потрясение для Гамзатова совместилось с японской трагедией. Гамзатов написал стихотворение о джигитах-журавлях не для того, чтобы оно стало песней. В 1968 году стихотворение было издано в переводе Наума Гребнева. Его увидел Марк Бернес. Бернесу оно понравилось, он почувствовал песенный потенциал текста, понял, как его воспримет общество. Но единственное, что он сделал – попросил изменить джигитов на солдат. Чтобы строки эти трогали не только представителей горских народов, а всех. Вот таким образом возникло это стихотворение. Первоначальный посыл огромный, но Михаил Веллер, по своему обыкновению, все, к чему прикасается, опошляет.
Памятник семи братьям Газдановым. Фото: drive2.ru/ mihal-mihailych
В советское время любой школьник знал про Садако Сасаки. А про семью Газдановых, наверное, я сегодня слышу от вас впервые. Это действительно потрясающая история. Конечно, к версии Веллера не надо относиться всерьез – он же назвал книгу "Легенды Арбата", подразумевая, что это такой современный фольклор, именно байки...
Ни один поэт, ни один человек вообще не способен сделать из другого великого поэта без должных оснований. Можно одно великое стихотворение сделать, было бы что переводить. Однако же существует масса переводчиков, но почему-то никто из них не может сделать "с нуля" великих поэтов. Потому что должна быть основа, которую переводят.
Отец Расула Гамзатова Гамзат Цадаса — это классика аварской поэзии и поэзии всего Дагестана. А теперь уже таковым стал и сам Расул Гамзатов. Когда аварцев спрашивают: «Как вы относитесь к своей поэзии, к своим классикам?» – они говорят: есть Гамзат Цадаса, есть Расул Гамзатов, есть современные авторы. Из стихотворения Гамзата Цадасы вытащите одно слово – и стихотворение рассыплется, останется куча слов. У Расула Гамзатова вытащите одно слово – стихотворение хромает. У современных вытащите целое предложение – стихотворению ничего не сделается, оно только станет короче на одну строку. У аварцев великая поэтическая традиция. Чего стоит их "кавказский Блок", это Махмуд из Кахаб-Росо!.. У них были и женщины-поэты, такие, как Анхил Марин и многие другие. Это все великие поэты, которыми бы гордилась и Россия как своими великими поэтами, если бы их перевели по-настоящему на русский язык. Скорее, надо говорить о недопереведенности горских поэтов, чем запускать тот черный стеб, которым Веллер занимается.
Ярославль. Торжественный вечер, посвящённый 145 летию Сулеймана-Стальского, классика лезгинской поэзии. 2014 г.
Мамед, я прошу прощения, если вдруг этот мой вопрос показался неделикатным.
Нет, нет, этот разговор должен был состояться когда-то.
Спасибо за комментарий. Тогда давайте перейдем к семинару художественного перевода для молодых писателей. Наша основная тема – насколько можно научить или научиться литературному переводу. Начнем с того, как вы попали в команду ведущих семинаров?
Мне сообщила о семинаре переводчиков и попросила принять участие в его работе в качестве эксперта куратор проекта
Элина Сухова. И я согласился: мне самому было интересно, как сегодняшнее молодое поколение относится к переводу, что они ищут в чужих текстах. Внутри меня было ощущение понимания того, что молодые ищут новизну, им нужна новизна, и они ищут её в чужих языках и текстах. Возник "меркантильный" интерес: проверить, я прав или не прав. Поехал на семинары. Союз писателей Москвы хорошо организовал совещание молодых писателей, очень много талантливых ребят было, разные семинары. Мы с проректором литературного института Сергеем Дмитренко и профессором Валерием Модестовым вели переводческий семинар.
Мы посмотрели на ребят и очень плодотворно поработали. Я оказался прав. Они пишут, они ищут и находят новые средства выразительности, новые формы, содержания, эксперименты делают. Они ищут в одном, другом, третьем языке те ноу-хау, которые в русском стихосложении, может быть, они не находят и не видят, чтобы их в своем творчестве применить. Эксперимент оказался интересным прежде всего тем, что ребята очень добросовестно подошли. Может быть, не хватало мастерства. Очень часто не хватает эрудиции, а для переводчика эрудиция и актерский талант, если хотите, талант перевоплощения, важнее всего. Разбирали мы тексты индивидуально, участники из большого количества были отобраны…
В расписании семинаров вы значились ассистентом-отборщиком. Как шел набор? По наличию опыта переводов, по готовым переводам и уже сделанным текстам?
Мне присылали оригиналы текстов, подстрочники и переводы разных авторов. Мы их оценивали – этим занимался не я один – эта работа шла несколько месяцев. Я рад, что мнения у коллег совпали, о чем мы узнали на семинаре. Практически все кандидатуры были единогласно отобраны. Мне, наверное, легче было, поскольку большинство из языков, которые были представлены в переводах, я знал. То есть я мог оценить и качество перевода, и качество подстрочника.
Занятия семинара переводчиков. Фото из архива проекта "От сердца к сердцу, от разума к разуму".
Теперь самое время сказать о том, чем вас порадовал семинар переводчиков.
Из находок в первую очередь я бы, конечно, подчеркнул очень интересный, очень мощный перевод, который сделал Василий Нацентов. Мы с ним побеседовали, я ему объяснил, что, на мой взгляд, надо бы иногда, не злоупотребляя, ему заниматься переводами с разных языков. Ему это толчок даст, какие-то новые идеи. Василий понял и еще несколько переводов после этого сделал. Были интересные переводы с языка коми, их выполнила Марина Зарубина из Архангельской области. Особо интересные были переводы с черкесского языка, с шорского языка, это тюркская группа. В общем, довольно колоритно. Ребята талантливые подобрались, но, конечно, есть, над чем работать. Распространенная ошибка: некоторые пытаются буквально воспроизвести, слово в слово, поэтический текст. Тогда получается невнятно.
И, говоря о методике перевода, как вы внушали молодым литераторам, что важнее: сохранить смысл или создать художественную ткань на ином языке?
Существует несколько типов художественных переводов. Первый – филологический, когда основное внимание уделяют точности передачи слов, буквально слово в слово, чтобы был линейный смысл понятен. Второй —лингвистический перевод, думаю, тоже понятно, в чем он состоит. Третий тип перевода — семантический перевод, когда важен смысл, а чтобы его передать, можно подбирать слова-синонимы. Четвертый — семиотический, когда важны и смысл, и филология, и мелодика, тут более сложно. Но у семиотического перевода есть один существенный недостаток: он слабо передает образ. Происходит доминирование или лингвистики, или фонемы. Есть еще фонемный перевод, когда переводят мелодику. В общем, художественный перевод — это сочетание методик, в зависимости от произведения. Допустим, в основе тюркских языков, в ритмике, язык четко структурирован. Но ритмика другого языка другая, третьего - уже третья. Ее надо уловить. Многое в совмещении методик перевода зависит от автора оригинала. Есть авторы наподобие моего хорошего друга, большого поэта Фейзудина Нагиева. Он филолог по образованию, доктор филологических наук, профессор, блестящий стилист. Его стихи всегда надо переводить с этим учетом. То есть как бы переводчик ни старался, он вынужден будет в стихах Нагиева больше внимания обращать на стилистику, на лингвистику и на филологию. Есть поэты эмоционального ряда. Тот же Магомед Ахмедов, народный поэт Дагестана, современный большой поэт. Он более эмоционален, его стих энергетически перенасыщен. В его стихах надо понять энергию, что с успехом делала Нина Маркграф, что с успехом сегодня делает Аврутин. Когда переводишь энергию стиха, "играют" фонема, звук, звукопись. И, конечно же, здесь есть лингвистическая основа, то есть глагол как носитель действия. Вот эти особенности – это те тонкости перевода, о которых я рассказывал студентам.
65-летие председателя Союза писателей Дагестана, народного поэта Дагестана М.А. Ахмедова. Сулейман-Стальский р-н, с.Касумкент, 2021 г. Фото из личного архива Мамеда Халилова.
Вы не делали практические упражнения помимо теоретических занятий? Не давали переводить прямо в аудиториях?
Нет. Мы брали конкретные тексты конкретного студента и разбирали. Я читал оригинал на языке оригинала, потом перевод, а потом автор говорил, из чего исходил при работе. И мы делали подробный разбор.
Вы устанавливали, какие чувства, какие смыслы надо было выразить? И решали, насколько это удалось переводчику?
Да. И по этой формуле мы проводили все занятия. Занятия были очень продуктивны, очень плодотворны. Внутри каждый хороший переводчик – неплохой поэт. Они же все сами чувствуют. У кого-то где-то были сомнения, и они практически все признавали: "Да, вот это я чувствовал, что так не должно быть, но оставил вот так". Думаю, многие начали относиться более серьёзно к переводу после вот этих занятий. И еще: самыми сильными как раз показали себя не те переводчики, которые были на слуху из молодых, переводившие с разных языков, а тихие, очень скромные ребята. Потому что есть те, которые умеют медийно себя преподнести, а есть скромные работники слова, как Иван Тхоржевский, который переводил Омара Хайяма, обыкновенный сельский учитель. Здесь такая же тенденция выявилась. Но основную проблему я вижу в теоретической подготовке и узости кругозора. Молодым людям зачастую не хватает эрудиции: мало читают. Понятия не имеют большинство, что такое гармония, какими путями эта гармония достигается. Повальное подражание европейскому свободному стиху испортило вкус и чувство языка, уже русского языка. Во многих случаях великолепные тексты национальных авторов "спотыкались" на том, что переводчик все понимал, но сам русский стих у переводчика никуда не годный. То есть он, переводчик, не является поэтом в большом смысле слова. Он слабо владеет русским языком, системой русского стихосложения, тонкостей, начиная от самых грубых метафор, короче говоря, у него низка культура русского стиха.
Мамед Халилов на семинаре переводчиков. Фото из архива проекта.
Вы рассматривали только поэтические переводы?
Были произведения и малой прозы, рассказы. Проза была вся переведена с подстрочников. Это, по сути дела, переперевод, и он, прямо говоря, не вызывает энтузиазма. Хотя пару человек мы отметили, которые пытались воссоздать исходные смыслы. Но прозу всё-таки надо переводить с оригинала, а не с подстрочника.
И, вероятно, тут открывается новая проблема: по-видимому, языки малочисленных народов немногие знают, по ним очень мало специалистов осталось?..
Да, практически мало настоящих специалистов по многим национальным языкам России. Потому очень неточны подстрочники. Подстрочники тоже надо уметь делать! Проблема огромная из-за некорректных подстрочников...
Я, даже с моим очень поверхностным знанием этих языков, явные ошибки, огрехи подстрочников, видел. Переводчики ещё больше отдаляются от оригинала, и в результате получается совершенно не то, что имел в виду автор. За редким исключением. Вот Нацентов...
Василий Нацентов очень хороший поэт, мы брали у него интервью, как у стихотворца. Я рада, что у него есть перспектива в качестве переводчика. Видимо, в его случае об руку идут два таланта.
Да, это безусловно. Единственное замечание, которое я ему сделал: не надо пытаться улучшать национального автора!.. Я Василия за это упрекнул, так нельзя делать. Надо стараться передать автора таким, какой он есть. Потому что иногда из-за этого тоже возникают проблемы. Другие поэты и прозаики из этой народности смотрят и говорят переводчику: он же поэт третьего ряда или, допустим, прозаик третьего ряда, даже не второго, а вы из него сделали первостатейного!.. И он ходит потом с гордым видом, этими переводами размахивая!.. Вы наносите вред национальной литературе, все графоманы полезут искать за деньги первоклассных переводчиков!.. То есть здесь моральная сторона вопроса очень важна. Да, искушение сильно. Любой талантливый человек хочет, чтобы его текст был совершенен. Но, думаю, все-таки надо придерживаться первоисточника, автора передавать в той мере литературного мастерства, в которой он есть в реальности, а не пытаться улучшать его.
Значит, переводчик, прежде всего, должен быть адекватен в том смысле, чтобы его перевод соответствовал оригиналу?
Безусловно, вы абсолютно правы. Ещё я особо подчеркивал на каждом занятии, начинал с этого: если вы беретесь перевести с какого-то языка, посмотрите, интересен ли этот текст, эта тема русскому или русскоязычному читателю? Не зря ли вы тратите свои силы? Одно дело, когда составляется антология, или в ознакомительных целях делается срез культуры какой-то национальности, и в составе культуры и искусства дается литературная тема. Это другое. Но когда вы берете отдельного поэта и переводите, посмотрите, интересно ли его творчество русскому читателю? Стоит ли наводнять наше стихотворное литературное пространство, множа сущности, которые ничего не значат?.. Наверное, если стихотворение или иной текст не несет в себе что-то, что может брать за душу, то не стоит и браться за перевод, тратить усилия. Это тоже очень тонкий деликатный момент. Есть нужда в каких-то идеях, каких-то целеполаганиях, каких-то направлениях? Пожалуйста, нацеливайте усилия. Иначе переводчик сам рискует очень быстро перегореть. Переводя всю жизнь одного автора, он в результате оказывается не нужен. Зачем, допустим, переводить лирику, похожую на лирику Блока, но в пять раз слабее его? Смысла же нет. Согласитесь?
Фото из архива проекта.
Соглашусь, конечно. Про семинар стало понятно. Остался всего один вопрос. По итогам семинара предполагается выпустить сборник переводов. Вы будете заниматься составлением этой книги? И как она будет выглядеть?
Более того! Мы уже вместе с Элиной отобрали произведения для этого сборника. У какого-то автора одно-два стихотворения вышло, у кого-то побольше. Попытались сделать такое более или менее усредненное представление обо всех наших участниках. Сборник скоро выйдет.
Спасибо. Я рада нашему знакомству. Мне было очень интересно с вами разговаривать, и интервью получилось подробное и содержательное.
Спасибо, мне тоже было очень интересно.
