Возможно, свою роль сыграл запутанный сюжет – либретто Дж. Паломбы и Л. Тоттолы написано по мотивам комедии Карло Гольдони, а в ней намешано всё: и водевиль, и фарс, и комедия положений с запутанными отношениями, недоразумениями, переодеваниями. Однако, запутанный и отчасти бессмысленный сюжет для оперы скорее норма.
Классическая опера – жанр драматургически всё же более статичный и неповоротливый, чем пьеса – слишком много времени уходит на то, чтобы спеть две фразы, составляющие арию. А теперь, когда стало принято петь оперу на языке оригинала – это стало особенно заметно – на табло с переводом висит одна фраза о том, что “свет мне не мил”, а под ней в течение пяти минут разливается фиоритурами главная героиня.
Слушать музыку Россини – одно удовольствие. С одной стороны – это набор им же и созданных штампов. Но, во-первых, они великолепны, а во-вторых, виртуозно реализованы. И не вызывает никакого отторжения, когда в той же “Газете” ты узнаёшь фрагменты, знакомые тебе ещё по полудюжине его опер.
“Газета, или Брак по объявлению” начинается с хорошо знакомой увертюры к “Золушке”. Россини тоже можно понять – пушкинское “но можно рукопись продать” было написано позже, тем не менее сама мысль композитору была хорошо знакома. В данном случае он продал её дважды. Собственно говоря, незадолго до этого то же самое проделал Моцарт, продав собственный концерт для гобоя в качестве концерта для флейты.
У Россини не было отношения к своему произведению как к нетленке, посланию человечеству или потомкам, как было позже у Берлиоза или, тем более, у Вагнера. Это был, можно сказать, производственный процесс, аналогичный тому, как Жюль Верн, Диккенс или Марк Твен сдавали тексты в журналы, с которыми у них был подписан контракт. Премьера “Золушки” состоялась всего через четыре месяца после “Газеты”, и при этом в Риме – по тем временам не близко, поэтому риск, что кто-нибудь обнаружит “самоцитирование” был минимален.
Очень любопытно слушать хорошо знакомую музыку в новом для неё контексте.
Практически с первых тактов стало понятно отношение постановщиков к этой опере – вы не в музее, вы – современник этой музыки, этих персонажей, этих коллизий. Ведь чувства и поступки остались теми же – в комедии Гольдони XVIII века, в опере Россини начала XIX и, видимо, у зрителей из XXI века, раз они так живо на всё реагируют.
В спектакле Санкт-Петербургского государственного детского музыкального театра “Зазеркалье” действие перенесено в наши дни и происходит на телеканале “La Gazetta”. Во всей опере нет ни секунды сценически незаполненного времени. Увертюра не исключение, и пока оркестр вводит нас в курс дела, как это принято в опере, на сцене разворачиваются жанровые сценки: в 1816 году в Венеции, на площади Санта-Мария Формоза, перед ходом в издательство “La Gazzetta” и продолжаются в 2016 году там же, на студии телеканала “La Gazzetta” (из буклета театра “Зазеркалье”).
Чувство восторга появляется практически мгновенно с начала увертюры, потому что с первой же ноты всё, что происходит на сцене, является визуальным продолжением оркестровой музыки. Идёт подробнейшая, как в анимационном кино, отработка партитуры в деталях, которые нам подсказывают, что происходит.
Намёки на цвета костюма Арлекина в оформлении сцены – понятно, комедия. Вбежал на сцену и растянулся на ней персонаж – да, будет фарс. Каждый удар коробочки (это ударный инструмент) в оркестре отражен на сцене – это молоток сапожника или мастерового.
В финале увертюры, когда повторяются первые темы, действие перемещается в 2016 год: надпись “Gazzetta comedy” превращается в “Gazzetta.com”, звуки коробочки на сцене – это уже не молоток, а щелчки звукооператора телеканала по микрофону, у персонажей на сцене появляется совершенно другая пластика движений. И ты вдруг с изумлением ловишь себя на том, что эта музыка больше подходит 2016 году, чем 1816-му.
Весь сюжет сводится к тому, что мы имеем три влюблённые пары, у которых возникают разнообразные препятствия в их матримониальных устремлениях – будь то отец-деспот или просто недоразумение, а вдобавок к этому, кризисная ситуация на телеканале, который идёт ко дну.
Новый директор канала дон Помпонио решает устроить реалити-шоу, на котором победители женятся друг на друге, а разнообразные влюблённые стараются использовать это в своих интересах. В результате всё заканчивается хорошо для всех.
Спектакль – это фейерверк находок, причём даже там, где этого не ожидаешь. Опера исполняется на итальянском языке, за исключением речитативов (Н. Голь) с вкраплениями жаргонизмов, от которых сначала вздрагиваешь, а потом понимаешь, что реплика дона Помпонио по поводу “отстойных картинок”, которые надо поменять на другие, абсолютно органична для этого персонажа. И портрет Россини в кабинете директора студии меняют на абстрактные полотна (в конце оперы Россини вернётся на место).
Когда читаешь перевод текстов арий на табло, возникает ощущение мистификации – неужели поменяли текст либреттистов? Потом понимаешь, что просто по-русски написали другой текст – ну какая тебе разница, что именно они поют по-итальянски?
Да, безусловно, итальянская опера как жанр – явление очень статичное и достаточно формализованное – каждый герой должен спеть, как минимум, по арии-другой. Затем главные действующие лица должны спеть пару дуэтов – сначала о том, как всё плохо, потом “как мы любим друг друга”, и обязательно большие ансамбли в конце актов. Каждый такой номер обозначается на табло заголовком вроде следующего: “Квартет, в котором каждый поёт о своём”. Или “Дуэт Лизетты и Помпонио – финальный ансамбль (в котором невозможно понять, что происходит)”.
Режиссёр-постановщик Софья Сираконян вместе с художником-постановщиком Алексеем Левданским придумали фантастический спектакль. Качественный уровень костюмов и их количество (Анна Макшакова и Анна Подволоцкая) заткнёт за пояс любой мюзикл, а та фантасмагория, которая творилась в финале спектакля, в сцене реалити-шоу, накрыла зал новой волной восторга и изумления.
Филиппо, возлюбленный Лизетты (это главная романтическая пара), и без того переодетый в богатого арабского шейха, сообщил всем, что привёл на шоу друзей, и на сцену один за другим начали вываливаться шотландец в килте и, разумеется, с волынкой, языческий шаман с бубном в костюме времён Снегурочки, Малиновый пиджак из 90-х, Спайдермен, который в конце сцены не выдержал и залез на стену студии, где и затих, гадалка-экстрасенс с хрустальным шаром. Последним ввалился китайский космонавт в скафандре.
Я полагаю, нет необходимости говорить о том, что вокальные партии в операх Россини могут считаться эталоном виртуозности, они сложны технически, это целый стилистический вокальный мир. Все исполнители поднялись над вокальными проблемами настолько, что на это даже и не обращаешь внимания – они не боролись с материалом, а создавали образы. И совершенно великолепны были в ансамблях, демонстрируя и прозрачность фактуры и фантастическое пианиссимо.
Это великолепные музыканты и блистательные актёры – Леонид Нечаев (Томази, шофёр дона Помпонио), Егор Прокопьев (Траверсен Гадэтти, администратор канала), Екатерина Курбанова (Мадам Бриджит Ля Роз (секретарша дона Помпонио), Сергей Романов (Филиппо Недалече, охранник телеканала, тайный возлюбленный Лизетты), Дамир Закиров (Альберто Трендуччо, звезда эстрады), Дарья Росицкая (Дораличе, дочь бывшего директора телеканала Ансельмо Пенсьоне), Сергей Румянцев (Ансельмо Пенсьоне), Александр Подмешальский (Дон Помпонио Деньгелла, директор телеканала “La Gazzetta”) и, на мой взгляд, просто звезда этого спектакля Ольга Васильева (Лизетта, дочь Дона Помпонио).
Дирижёр Анатолий Рыбалко очень динамично провёл этот сложный для всех участников спектакль, и я поздравляю оркестрантов – Россини вообще сложный для исполнения композитор, а партитура “Газеты” достаточно виртуозна. Они получили заслуженные аплодисменты зала перед началом второго акта. Я желаю этим молодым музыкантам успеха.
После спектакля осталось тёплое чувство от этой доброй и весёлой постановки. Наверно, название “детский театр” для “Зазеркалья” не совсем точно. Если только все мы на таких спектаклях не становимся детьми.
