У Лады Миллер вышли следующие книги: "Голос твой" (2015 г., изд. "Beit Nelly", Тель-Авив), "В переводе с птичьего" (2018 г., изд. "Время", Москва), "Мурашки для Флейты" (изд. "Blue Ocean Theater Studio", Майами). "Ревизор.ru" поговорил с Ладой Миллер о ее книгах и не только.
Лада, считается, что поэт или писатель начинается с детства. В вашем случае это так? Расскажите о своей семье, воспитании. Когда вы научились читать и прочли первые книжки? Помните их? А когда были написаны собственные первые тексты, и что они собой представляли? Что для вас было раньше – проза или стихи?
Стихи появились однозначно раньше.
Вся моя детская жизнь – стихи. Пушкин.
Дедушка занимался со мной часами, читал, рассказывал, я учила стихи наизусть, декламировала везде, даже в троллейбусах. Забиралась к деду на колени, прижималась к плечу и давай:
- Как ныне сбирается вещий Олег.
А троллейбусы – это было наше обязательное развлечение.
Два раза в неделю мы с ним ездили на другой конец города в детскую библиотеку за книгами.
Читать я научилась в три года.
Вышла на улицу, а там девочка шестилетняя рассказывает, что в школу идет, буквы выучила.
Я вернулась домой, достала азбуку, усадила дедушку рядом…
На следующий день весь двор знал, что я тоже знаю буквы.
Задавака, конечно.
Но все, что для ума – оно ведь и для сердца тоже. Я так понимаю.
Кого вы любили читать в детстве, в отрочестве? Какой автор (авторы), считаете, особенно сильно повлиял на ваше становление как литератора?
Читала запоем, пока не поступила в медицинский.
Читала абсолютно все, что попадалось под руку.
Слава богу, домашняя библиотека была огромной, в доме, как мне кажется, кроме книжных шкафов, другой мебели просто не было.
Мои кумиры?
Проза – Достоевский.
Поэзия – Блок, Пастернак.
Когда и как вы начали осознанную литературную деятельность? Давно ли начались публикации? Помните первую?
Пишу всю жизнь. Помню первые строчки в рифму – сочинила в три года, глядя на звездное небо.
Помню, как выступала в школе на конкурсе талантов с двумя стихотворениями.
Это было смешно, потому что второе стихотворение я забыла, видимо, от волнения, и когда затихли аплодисменты, недолго думая, снова прочитала первое.
"Пусть будет как будто на бис", - подумала я.
Мне было девять. С тех пор я люблю выступать со сцены, жаль, что это случается редко.
И почему же тогда вы выбрали медицину, а не творческую стезю?
В шестнадцать лет остро хотелось всех спасти.
Была уверена, что врач может спасти быстрее.
До сих пор не знаю – так ли это?
Ваша жизнь сложилась так, что сначала вы из России уехали в Израиль, а затем из Израиля в Канаду. Сказалась ли двойная эмиграция на Вашем творчестве, и если да, то как?
Сказалась.
За двенадцать лет в Израиле не написала ни строчки. Трудно сказать – почему.
Есть у меня несколько теорий.
Израиль – это ведь не просто страна. Это место, где жизнь становится творчеством, а не наоборот. Это - адреналин внутривенно. Вернее, внутрисердечно. И ты в ней – голый нерв. Никакой сублимации.
Зато потом, после Израиля, вот уже 18 лет пишу не останавливаясь.
Вы пишете только на русском языке, или на других языках тоже?
Только на русском. Очень люблю иврит и французский. Говорить люблю, слушать. Писать – нет. Никакой язык не сравнится с русским. Язык – это и есть родина.
Упомянутая в вашей автобиографии первая книга "Голос твой" – это проза или стихи?
Это книга стихов.
История ее необычна.
Весь тираж – сто увесистых книг - я получила однажды по почте.
От неизвестного мне человека.
Там были собраны все мои стихи, даже те, что я считала черновиками.
Никто из семьи и из друзей не признается.
До сих пор не знаю – кого благодарить.
Книги раздала.
У себя оставила одну.
Ту, в которой есть дарственная надпись от неизвестного человека.
Три фразы, незнакомый почерк. Что именно написано – не скажу. Это очень трогательно и очень лично.
Удивительно красивая история! А как вы работаете со стихами – пишете ли сразу "набело", как, по преданию, работал Евгений Винокуров? Или, что более распространено, оставляете, даете стихам "остыть", снова перечитываете, переписываете, правите? Как выбираете стихи, которые будут опубликованы? Есть ли люди, с которыми советуетесь по поводу текстов, чьему мнению доверяете?
Стихи пишу быстро. Даю остывать максимум сутки. То, что не получилось за сутки – не получится уже никогда. Выбираю к печати те стихи, от которых внутри "болит".
Физическая боль в груди. Потом тает, уходит. Стихи остаются. Так случается нечасто. Поэтому так мало книг. Очень многое остается в черновиках. К ним не возвращаюсь.
Советоваться? Нет, ни с кем. Никто не строг со мной так, как я сама.
Расскажите о работе над книгой стихотворений "В переводе с птичьего". Сколько лет писались стихи для нее? Сколько времени заняло составление книги? По какому принципу формировали сборник? На взгляд читателя, это книга не столько о реальном мире, в котором живет поэт, сколько о вековечных женских состояниях – любви, материнстве, поддержании огня в семейном очаге, о том, что для человека на протяжении тысячелетий важно одно и то же – вот эти "простые вещи". Насколько мне удалось прозреть ваш авторский замысел?
В книге стихи от 2012 до 2019 года.
По какому принципу?
Трудно сказать.
Я эти семь лет будто не жила, а летала. Собрала все лучшее – так получилась книга.
Про реальный мир – не знаю. Мои стихи – всегда мой реальный мир.
"Простые вещи" – это очень хорошо. Мне подходит, да.
В стихотворении "О начале" вы пишете:
"Оставшись, я уже не убегу.
Мы будем жить с тобой на берегу,
Делить еду и легкую работу,
Перебирать задумчиво песок,
Рожать детей, креститься на восток
И соблюдать, как водится, субботу".
Здесь упомянуты две веры. Какая из них "более ваша"? Какая религия, на ваш взгляд, лучше гармонирует с творчеством, с реализацией личности в искусстве?
Я оставлю за собой право не отвечать на этот вопрос.
Бог – он внутри.
Про него вот так, вслух и при всех, я не могу.
Хорошо, тогда поговорим о вашей прозе. Давно ли вышла в свет книга повестей и рассказов "Мурашки для флейты"? Как она сложилась, с чего началась?
"Мурашки для флейты" – моя первая книга прозы - вышла в свет в 2019 году. Повести и рассказы. Про любовь и не только.
Начало ей положило одно тоже достаточно загадочное событие.
Однажды – дело было поздней осенью – я возвращалась домой с работы.
Дождь, темень, последние листья срываются с деревьев, за плечами долгий-долгий рабочий день, и рюкзак усталости.
У дверей посылка.
Слава богу – с именем и обратным адресом. Одна моя читательница прислала мне картину гениального вильнюсского художника Владимира Голуба. На картине женщина играет на саксофоне посреди дождливого города, который медленно, но верно расцветает от ее музыки.
К посылке прилагалось письмо.
Наташа (так зовут мою подружку – ведь мы потом встретились и подружились) написала, что ей кажется, что эта картина похожа на мою прозу), и она мне ее дарит.
В тот миг осень для меня кончилась, и я стала собирать свои повести и рассказы под крышей одного названия – "Мурашки для Флейты".
Саксофон стал Флейтой, потому что она воздушнее, а я все еще надеюсь научиться летать.
Ну а мурашки…Читатели говорят, что я по мурашкам чемпион.
Хочется верить.
В аннотации к сборнику прозы о любви "Мурашки для флейты" проводится параллель между литературой и медициной, в том числе – что литература может врачевать душу. Сейчас выдвинуто много теорий о возможностях использования литературы во врачебных целях уже не фигурально, а буквально. Вы, врач и писатель, как относитесь к такой вероятности?
Очень хорошо отношусь – спасибо за этот вопрос.
Если словом можно запросто убить, то отчего же невозможно другое действо, со знаком плюс?
Я вам расскажу про то, что вижу ежедневно на работе.
Тридцать процентов больных, приходящих на прием, приходят пожаловаться на то, что болело раньше, а не болит сейчас, понимаете? Боль уже прошла, а рассказать некому. Пожалеть некому. Вот и идут к врачу. Если же повезет, и врач выслушает, улыбнется, подбодрит, даст надежду – то прошлое страдание – оно уже не вернется. Некуда. Его место занято. Там появилось Со-страдание. Пришло, уселось рядом, взяло за руку.
- А что с остальными шестьюдесятью процентами? - спросите вы.
Про это – в моих будущих книгах.
Хорошо. Любовная и семейная темы – доминанты всей вашей прозы, или только сборника "Мурашки для флейты"? Возможно, есть уже написанные вещи или наработки на другие темы? Писали ли вы непосредственно о работе врача?
Так получилось, что три моих книги, над которыми я сейчас работаю – именно о работе врача.
Первая книга – "Заговоренная" – это воспоминания о девяностых, об Израиле и России, о первых шагах в медицине, о новой стране, не всегда гостеприимной и ласковой. Повествование, в котором много личного, не только грустного, но и веселого, органично пронизывает библейская тема. Роман вот-вот выйдет в свет в одном ведущем московском издательстве, чтобы не сглазить, пока не раскрываю его имя.
Вторая книга, почти готовая к печати – это роман "Точка Вирта" – о виртуальной любви в период пандемии.
Она пока еще только ищет своего издателя.
Третья – сборник "медицинских" рассказов под названием "Саквояж" – в работе.
Отлично, удачи вам в поиске издателя и работе над новой книгой! А пока еще такой вопрос: в вашей прозе и стихах фигурируют разные города мира – Рим, Венеция, Париж. Который из них оставил самое глубокое впечатление?
Париж.
Это абсолютно "мой" город. Знаю его, как свои пять пальцев. Есть улицы, по которым могу идти с закрытыми глазами и точно помнить – где какое парадное, где какая герань. Ну и язык, конечно. Это даже не язык. Это – воздух. Приезжаю по работе в Париж раз в год, в декабре. Поэтому для меня каждый декабрь – кроме дня рождения и Нового Года – это будто еще одна, параллельная, жизнь.
А откуда рефрен образа флейты – вы играете на этом музыкальном инструменте, или кто-то из близких?
Флейта родилась из того самого саксофона, с картины Владимира Голуба.
Не играю ни на чем.
Уверена - без музыки нет жизни.
Ваши повести посвящены любви, но чаще всего в них происходит какой-то сказочный ход, помогающий любящим "иначе увидеть", "лучше услышать", понять друг друга. Особенно вмешательство чуда заметно в повести "Мурашки для Флейты", самой яркой в сборнике. Можно ли сказать, что это волшебство любви? Что вы подразумеваете под "запасом добра", который фигурирует в других ваших вещах, и у многих ли людей он есть в реальности?
Хороший вопрос.
Задумалась.
Знаете, мои дети надо мной смеются, что я до сих пор верю в деда Мороза. Но, как было сказано однажды кем-то из великих – "Что делает правду истиной? – Вера".
Живу по этому принципу с самого детства. А если чудеса слишком долго не приходят – делаю их сама.
Что касается "Запаса добра"...
Запас добра – это такая штука, которая есть у каждого. Ведь о чем говорит формула вечной жизни? Чем больше себя отдавать – тем больше тебя будет оставаться. Или, как говорит одна моя героиня – "Делиться – это значит умножать". Совсем просто, кстати.
Добро – это такой источник. Под тяжелым камнем. Ну о-очень тяжелым.
Зато если сдвинуть камень – вода потечет. Мало того, что потечет, она еще и не иссякнет.
Будем в это верить! А теперь – то важное, о чем я не спросила, но сказать обязательно надо, и ваши творческие планы?
Творческие планы – увидеть свой роман "Заговоренная" изданным – это раз.
Найти издателя для книги "Точка Вирта" – романа о виртуальной любви в эпоху пандемии.
Отредактировать и отдать в печать сборник "медицинских" рассказов "Саквояж".
Закончить фантастическую повесть для подростков "Эти невозможные дети".
Дописать пьесу для маленьких "Детская комната".
Начать готовить к выпуску новую книгу стихов "Божьи знаки".
И еще много других планов.
Вот, например – есть один роман, он тоже пока в работе, это будет не роман – а бомба, только это пока секрет, мне бы только чуть-чуть больше свободного времени. Двадцать пятый час. Это и есть тот вопрос, который не прозвучал. Про режим дня. Я ведь встаю в четыре утра. И все равно одного часа в сутках не хватает. Ну – это как минимум.
Владимир Маяковский называл такое положение "планов громадье". Пусть все они сбудутся, спасибо за интервью!
