В "Начале" славных строк. Часть 1.

Конкурс-фестиваль "Начало" существует на базе Рязанского городского дворца детского творчества. Как указано на официальной странице конкурса на сайте дворца, "Начало" — это практическая реализация идей, заложенных в муниципальной программе "Одаренные дети", яркий, красочный, содержательный праздник с участием юных чтецов, поэтов и прозаиков, художников-иллюстраторов, исследователей, книголюбов, журналистов, бардов и авторов-исполнителей".

Основная цель фестиваля – развитие литературно-художественных способностей, исследовательских наклонностей детей и подростков, выявление и поддержка творчески одаренных детей.

Учредителем "Начала" являются Управление образования, науки и молодежной политики администрации города Рязани и Союз писателей России. Организатором конкурса бессменно становится Рязанский городской Дворец детского творчества. Почётный президент конкурса-фестиваля – его основатель Светлана Зиновьевна Саратова.  

Ежегодно в фестивале "Начало" принимают участие свыше 800 детей из Рязани, Рязанской области и регионов России: Подмосковья, Калужской и Тульской областей, Краснодарского, Ставропольского и Пермского краев, Республики Башкортостан.

В конкурсе могут состязаться все желающие – ученики школ с 1 по 11 классы и воспитанники учреждений дополнительного образования того же возраста из Рязани, Рязанской области и других областей. Фестиваль традиционно проводится в два этапа: первый организуется в феврале-марте на базе Рязанского городского Дворца детского творчества, второй – в августе на базе оздоровительного лагеря "Смена". В жюри конкурса входят специалисты всех жанров, представленных на конкурсе-фестивале. Это педагоги, институтские преподаватели, литераторы, художники, музыканты, журналисты, театральные деятели и т.д.

Каждый год конкурс посвящают какой-то определенной теме. За прошедшие годы были освещены следующие темы: "Пушкину потомки посвящают", "О долге, верности и чести", "Как прекрасна земля и на ней человек", "За чистое слово, доброе дело и мир на земле", "Отечество, как отчество, себе не выбирают", "Во имя жизни на земле", "Подлинно прекрасное не остывает во времени", "Единство разных",  "Через тернии к звездам…", "Жизнь дана на добрые дела…" – и многие другие. Тематика конкурса, как правило, связана с самым важным событием года. Так, XXIV межрегиональный конкурс-фестиваль детского литературно-художественного творчества "Начало", стартовавший в конце 2019 года, который будет проходить в течение 2020 года, посвящается Году Памяти и Славы в Российской Федерации, 75-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне, а также 125-летию со дня рождения Сергея  Александровича Есенина и 925-летию образования города Рязани.

Победители конкурса "Начало", помимо дипломов и грамот, получают направления на литературно-художественные конкурсы областного и даже всероссийского уровня.

В рамках своего литературного проекта "Ревизор.ru" представляет стихи и прозу нескольких победителей конкурса-фестиваля "Начало" за разные годы. Все они – ученики преподавателя русского языка и литературы рязанской школы № 63, поэта Виктора Крючкова.

 

 

 

Это была счастливая пятница. Мы собирались ехать в деревню. Я вспомнил большое синее небо, чистый воздух и пруд с прозрачной, пахнущей карасями водой.

Вчера я проходил мимо прудов в Дашково-Песочне. На одном из них вдоль улицы Новоселов плавали утки, прохожие бросали им хлеб, а те кидались за кусками, размахивали крыльями и надрывно кричали кря-кря-кря. На другом пруду, нижнем по уровню, плавали палки, посередине торчал сломанный стул, берега были грязные, валялись полиэтиленовые пакеты.

И тут я задумался, а что если люди перестанут вырубать леса, выбрасывать в моря, реки, озера грязные отходы, перестанут охотиться на животных, курить?!

Мы собрались и сели в машину. По пути я играл в сотовом телефоне, а потом заснул. Меня разбудили, когда мы уже подъехали к калитке. Первое, что я увидел, это небо. От города мы уехали, а вот от неба никуда не уедешь. Окна дома с удивлением смотрели на меня.

– Сколько дней вы здесь пробудете? – как бы спрашивал забор.

– Не знаю, – отвечали мои мысли.

– А что вы будете делать?  

Я немного подумал и ответил:

– Отдыхать, выкапывать картошку, есть малину, собирать яблоки.

– Вот они, – на крыльцо вышли бабушка и дедушка. И я побежал их обнимать.

Потом с нашим охранником дома, псом по кличке Байкал, играли в игру: кто громче залает. Мне показалось, что выиграл я, но он гавкал обратное.

После обеда взяли лопаты и корзины и стали собирать картошку. Работали все, даже Байкал, тот поддерживал нас лаем: "Гав-гав-гав!".

Вечером за ужином мы ели вкусную молодую картошку с курицей. Мама с папой вспоминали, как они выступали на рок-концерте в Тверской области. Бабушка с дедушкой рассуждали, как идут продажи. А я рассказывал, как получил все пятерки.

Когда укладывались спать, я попросил папу и маму посмотреть на звезды; они переливались, как голубые бриллианты. А луна была, как золотой шар.

На следующее утро мама, папа, дядя и я пошли в лес за грибами. Лес начинался за огородами. Он был огромный и таинственный. Под деревьями пахло прелыми листьями. Под каждой веткой прятались грибы: белые, фиолетовые подосиновики, оранжевые лисички. И даже видели красный мухомор с белыми крапинками. Он очень красивый, но его нельзя есть, он ядовитый. На полянах в зарослях попадалась ярко-красная малина. Пупырышки мякоти были как будто со слезой и переливались в лучах солнца.

Неожиданно свет солнца затмила туча. Сразу все изменилось. Тени в зарослях стали мрачными. Листья зашумели в верхушках деревьев. Вздрогнул гром, и пошел шелестящий дождь. Мы повернули в деревню. Около огородов нас ждал ливень. На головы мы накинули целлофановые пакеты. В мгновения стали мокрыми до нитки. Одежда прилипла к телу. Вода стекала с нас.

– Почему вы такие мокрые? – спросила бабушка, когда мы переступили порог. – Кто это уделил вам столько внимания?

Мы сменили одежду и вытерлись полотенцами. К вечеру надо было возвращаться в город.

По дороге домой в автомобиле по стеклам стекали струйки дождя, как маленькие ручейки, то и дело меняя направления. Интересно наблюдать за капельками. Смотрел из окна на поля, огороды, перелески и думал, как прекрасна природа, когда ее не трогает рука человека.

Когда приехали в город, пока папа ставил автомобиль на площадку, все время моросил дождь. На асфальте образовались две грязные лужи. И я подумал, что эти лужи, все деревья, реки, озера, города, люди (как сказал папа) разные, мы все разные... Я вспомнил сегодняшний день в деревне и сказал со смехом: "Тут даже дождь другой!". Но нас объединяет небо. И его надо беречь, чтобы оно не упало.

И еще я подумал, что завтра в школе надо помириться с одноклассником Никитой, с которым мы поссорились на физкультуре из-за мяча.

 

 

 

Я поворачиваю ключи в эту квартиру. Она была частью моего детства, юношества, почти большей части жизни, но в скором времени мне придется поменять мне свое мнение о ней. Я унял дрожь в руке, держащей заветный ключ, и повернул два раза верхний замок, три раза нижний и зашел.

Даже запахи остались прежними. В них были оттенки детства, сладкие нотки домашней еды, а потом горький привкус всех последних ссор, случившихся здесь. Я ощутил, как веки мои дрогнули. Руки, будто не мои, начали медленно снимать зимнюю обувь, снимать одежду и вешать ее на крючки в коридоре, а робкие и неуклюжие ноги, знавшие все пороги этой квартиры, прошли в первую комнату, в которой было проведено больше всего времени.

Это его комната. Сашина. Здесь висело много разных фотографий, любимые гирлянды друга в форме звездочек ванильного света и рисунки, показывающие его любовь к искусству. Я помню, как мы сидели на этом длинном, непонятном для меня диване, утыкаясь в свои телефоны и посматривая там всякие смешные, и, возможно, глупые вещи. В моей памяти осталось, как мы открывали синюю краску и так сильно ее повернули на себя, что половина содержимого вылилась на эту вот кровать. За это по нашим глупым головкам прошлись добрые, но не щадящие руки его матери. Мы приносили разные вкусности сюда, оставляя столько крошек и пятен, что их невозможно пересчитать на этом покрывале в полосочку, только очень грязном.

Слева стояло множество полок, объединённых в одну схему, чтобы образовать маленький стол; на нем стоял небольшой и старенький ноутбук да всякое значимое для нас барахло, начиная от маленьких рисунков и календарей прошлых лет и заканчивая мягкими игрушками и двумя одинокими кактусами. Мы всегда за этим столом делали домашнюю работу, все время отвлекаясь на другие вещи, смотря в большое окно, телефон или вообще уходя на кухню – заварить себе кружку чая или некрепкого кофе. Напротив этого стола возвышался огромный шкаф, в который могло вместиться все, что пожелаешь. Там хранилось великое множество книг, старых дневников Саши, грамоты, файлики, раскраски, документы... перечислять можно долго. Там была даже одежда, вот до чего этот шкаф был удобен! Там мы находили много поводов, чтобы посмеяться, вспомнить старые дни – или просто новые тетрадки для алгебры или физики.

Стиль этой комнаты меня поражал. Она была обставлена разнородными предметами интерьера: кровать светло-фиолетовая, прикрытая белым покрывалом с полосками, такой же необычный ковер в оттенках рыжего и нежно-охрового. Шкафы были чистого светло-коричневого цвета, который привносил спокойствие в эти стены, заставляя почувствовать себя в мягкой квартире.

Я описываю это место, потому что люблю это делать, когда каждый раз захожу сюда и осматриваю знакомые углы родного, казалось, жилища. Я всегда поражался, как что-то может не сильно нравиться, но каждый раз цеплять, когда ты сюда заходишь.

Из моих легких вырвался глухой звук, напоминающий одновременно кашель и горький вздох. Горло слегка запершило, и я откашлялся в руку, после этого отдышался и с тревожной душой прошагал на кухню. А здесь так же пахнет кофе и вкусностями, которые любили делать его родители, а впоследствии и он сам, с каждым разом практикуясь и становясь мастером. Улыбка пробудилась во мне, и я отправился на балкон за кофемашиной, в глубине души надеясь насладиться кофе в полном одиночестве.

Зимой здесь всегда холодно, поэтому, чтобы найти заветную машину, которая сделает душевный кофе, я накинул на хилые плечи свою же зимнюю куртку, которая, признаться, была на мне словно пальто. Оглядев непросторное местечко, я повернул голову вправо, увидел множество полок с разной ерундой и устало вздохнул, присев на корточки. На самой нижней полке лежали вещи, которые уже давно должны были кануть в небытие или отправиться в мусорку, где о них бы и забыли, но благодаря Сашиному характеру, который видел во всех предметах не только живое, но и частицу человеческого воспоминания из его жизни, вещи остались целы. Хоть и не все. Я брал в руки одну за одной потихоньку, словно боясь их разбить, вертел в руках несколько минут, глупо улыбался либо чуть не начинал рыдать, и клал вещь обратно, глубоко внутри себя давая клятву, что обязательно заберу все это себе, словно трофеи.

В руки ко мне попалась тетрадь за наш восьмой класс: тогда нам только ввели химию, и Сашке она безумно понравилась. Он даже пытался учить что-то, отвечал часто на уроках и с открытыми глазами слушал нашего химика, Бориса Максимовича. Но в одной из контрольных работ он допустил глупую ошибку, из-за чего учитель снизил ему оценку до кругленькой тройки, а бедный мой друг так был расстроен, что не мог это комментировать. Он часто возмущался по поводу учителей, всегда хотел с ними заспорить, но был воспитан не так, чтобы хамить людям старше себя и по статусу, и по возрасту. Мой друг лишь молчал, каждый раз выслушивая замечания от учителей, порой несправедливые, в то время как другие спрашивали у преподавателей, мол, почему им поставили 5 с минусом, а не 5?.. Конечно, после такого можно про пятерки забыть, ведь поведение было слишком вызывающим.

Но зачем нам другие ученики, если нужна кофемашина? Я положил эту злосчастную тетрадь на место, слегка похлопав ее по обложке, словно от пыли, а потом продолжил рыть дальше.

Мне попадались на глаза старые, совсем старые игрушки, дневники и тетради со школьных годов, детская и не очень одежда, старые и даже новые наушники, его медали в любимом виде спорта.... Эти вещи, которые я тоже видел каждый день, улыбался им вместе с ним, разделял с ними всю их радость и новизну, а то и старость, я держал в руках, не в силах совладать с эмоциями. Почему так рано? Как же жить дальше и зачем теперь вообще жить? Я всегда задаю себе эти вопросы, прокручивая их из раза в раз в голове, теряя смысл жизни. Они меня накрывают, словно алкоголь, который я никогда не любил, эти холодные горемычные мысли, погружая меня на бесшумное дно, где я, наконец-то, смогу уснуть.

Я мотнул головой. Руки тряслись сильнее обычного, а груди не хватало воздуха. В голове темнело, но мысли словно сами прибежали на свои места, снова начали работать исправно, без всякой депрессивной чепухи, словно осветлившись. А я разложил все по своим местам, снова направляясь к цели.

С каждой новой полкой, а их было очень много, я замечал интересные вещи, которыми редко пользовался сам Александр – не умел. Ими орудовал его отец, а парень не захотел их убирать, ведь все в хозяйстве пригодится. Снова на моем лице глупая улыбка: Саша не мог и гвоздя ровно прибить, всегда звал меня, полностью доверял. А я любил ему помогать, ведь мне не было сложно.

Я заметил фотографии с разбитыми стеклами, которые все же сохранил друг. Даже такие вещи, которые, в принципе, можно было заменить, он оставлял, не обращая внимания на трещины или "проплешины" в стекле.

Наконец замерзшие руки добрались до кофемашины; всю запылившуюся, я достал ее, слегка продул кое-где и прошел с ней в большую кухню, поставив на столешницу. Покопавшись в технических знаниях, я вспомнил и подключил к розетке машинку, нажал несколько кнопок и стал ожидать свежего запаха кофе. Напротив меня было одинокое окно: прямо над столом, где обычно сидели я и Саша, громко смеясь над шутками или просто быстро попивая чай, собираясь на актерское. Мы всегда не торопились, сидели до последних минут, а потом в поте лица собирали вещи, попутно что-то забывая.

Здесь было красиво всегда. Шумным городским вечером или тихим летним утром это место хорошо смотрелось под чашечку кофе, тихую музыку и теплое плечо верного друга, который может заснуть в любой момент от усталости.

Пищащий звук разбудил меня от уютных мыслей, и я повернулся к кофемашине, забрал кружечку капуччино, отодвинул запылившийся мягкий стул и присел на него.

И ведь было много таких дней, которые мы проводили вместе. Мы смотрели на улицы, где было словно мертво, и лишь один человек пройдет, будто последний призрак в этом городе и скроется за поворотами других улиц, а мы забывали про него. Зачем же мы всегда встречаем людей на шумных или тихих улицах, если с большинством из них все равно не поговорим, а лишь бросим тусклый взгляд на его лицо и пройдем дальше, совсем забыв об этом? Я сидел и думал, что некоторые лица мы не можем забыть, они врезаются нам в память и оседают там, словно цепкие клешни плотно держат их в наших воспоминаниях.

Я помню первое летнее утро в подростковой жизни, когда нам было по 13 лет, а наши родители разъехались по деревням, впервые оставив нас одних в большом городе. Мы провели всю ночь вместе, смеясь глупым и только нам понятным шуткам, а затем молча сидели, смотря в свои гаджеты, стараясь не уснуть. Мы поставили себе странную цель не заснуть до рассвета любыми способами. Продержавшись всю темную и жаркую ночь, в 4 утра мы заметили светлеющее небо, а улицы оживляли редкие машины, которые мчались в неизвестном направлении. Чтобы спасти себя от тяги упасть и уснуть в ближайшем комнатном углу, мы заварили по большой кружке кофе, распили его не спеша и уставились на начинающийся рассвет, провожая одиноких людей глазами.

К 6 утра мы решили попробовать уснуть, ведь как же без сна вообще? Но только мы отложили телефоны в сторону, сомкнули глаза, нас, словно молнией, толкнула мысль, что мы не можем уснуть. Так и случилось, почему мы и продолжили залипать в телефонах.

Кружка глухо ударилась о стол. Кофе не плескался на ее дне, и я долго вздыхал, крутя ее в руке, покатав по столу на боку, вспоминая уроки физики, и сполоснул кружку, вернув ее на законное место.

Я медленными шагами прошелся по комнатам, просматривая в них каждую деталь, думая о ней, какую роль она сыграла в моей жизни? И является ли она трофеем моей жизни? Я смотрел на эти вещи, и, глянув на наручные часы, с легким удивлением увидел девятый час вечера, прошел в прихожую и начал обуваться, хватая ключи.

Ах, вам, наверно, интересно знать, откуда у меня ключи от чужой квартиры? Его родители доверили их мне, после того, как.... Как он умер. Это была страшная авария, в которой, по идее, вообще нельзя выжить.

Каким-то чудом Саша подавал признаки жизни, но не дождался приезда врачей: почти сразу после появления полицейских он отправился на тот свет. Я понимаю, что в этом виновато только то глупое отродье, которое напилось в хлам, село за руль и сотворило эту трагедию, но я виню и врачей, которые приехали слишком поздно. Это глупо, ведь сам я узнал о случившемся поздно, но, примчавшись туда быстрее его родителей, просидев над его остывающим телом всю ночь, я всегда был с ним. Я смотрел, как оборвалось дыхание моего, казалось, вечного друга, видел его холодные глаза, которые не воспринимали происходящей вокруг суеты и миганий разноцветных огней, которые только напрягали.

Я пролил в тот день больше слез, чем за всю подростковую жизнь.

Прошло два года. Его родня отдала мне ключ от этой квартиры, и я редко заглядываю сюда, хотя мечтал бы чаще.

Глухой звук упавшей капели. Я моргнул, и еще две упали на тусклое половое покрытие. Протерев глаза, я застегнул зимнее пальто, закрыл квартиру и шагнул в новый день, который должен был вскружить мне голову.

– Вы точно хотите купить эту квартиру прямо сейчас? Не просмотрев ее, не взглянув на какие-либо недочеты в ее расположении или построении? – на меня большими от удивления глазами смотрел низенький мужчина, стоя на пороге входа в комнату друга Саши.

– Да, я уверен в этом, – с хрипотцой и легким раздражением ответил я, равнодушно посмотрев на него холодными глазами.

– Хорошо, тогда уже сегодня сможем оформить все документы, только свяжемся с хозяевами, обрадую их, и квартира будет вашей, – с облегчением ответил мужичок, радуясь тому, что такое место вообще решились купить, даже не убирая барахла, направляясь к выходу из квартиры.

А я остановился перед фотографией с двумя парнями тринадцати лет, которые счастливо улыбались, смотря на меня. У одного были волосы настоящего шатена, а другой казался почти без волос, потому что имел легкие остренькие волосики очень светлого цвета. Они были счастливы, но детские глаза как будто созерцали будущие трудности жизни.

Ведь мы и были такими, но все равно изменились. А что, если бы...

– Извините, вы идете? – окликнул меня риэлтор через минуту, с противным любопытством смотря на меня.

– Да, просто одна вещь зацепила, – ответил я и снова прошел в прохожую, обувать зимние ботинки.

– Хорошо. Тогда завтра, Александр, в 11 часов утра, договорились?

– Да, конечно, – закончил я наш дежурный разговор.

Он вышел.

Да, нельзя начать жизнь сначала... Но ведь каждый день новый... Будем жить за двоих... Продолжим...